Людовик XI

Предупрежденный об опасности, герцог Бургундский предпринял новый маневр: артиллерии он приказал направить огонь на новоприбывших; кавалерии, прикрывавшей пушки, — отойти в сторону; пехоте, преграждавшей путь фаланге, — отступить, чтобы оставить больше пространства для маневра. Однако слева швейцарцы сметали все на своем пути, а справа на плато надвигались бернцы, поэтому момент для выполнения таких сложных маневров был выбран крайне неудачно. В войсках, приказы Карла привели к замешательству, так что бургундцы находившиеся в тылу вскоре убедились, что их товарищи стоявшие впереди пытаются бежать и вскоре паника охватила всю армию. Раздались крики "беги, если твоя жизнь тебе дорога!", и ряды бургундской армии рассеялись как по волшебству. Тщетно Карл пытался остановить поток бегущих. Несмотря на свою гордость, ему пришлось отступить в лагерь, где он снова попытался сплотить своих людей. Но горцы приближались неумолимо и уже почти настигли его, когда Карл, в свою очередь, был вынужден спасаться бегством. Отсутствие у швейцарцев кавалерии и избыток добычи в бургундском лагере спасли армию герцога от полного уничтожения.

Пока бургундцы бежали в сторону Женевы или через горы Юры, швейцарцы занялись грабежом. В их руки попала большая часть великолепной артиллерии герцога, доспехи и оружие всех видов, богато украшенные знамена, отрезы золотой ткани, сундуки с серебром и посудой, драгоценности, которые были гордостью Бургундии[111]. Горцы были настолько плохо осведомлены о ценности захваченных ими предметов, что некоторые из них, как говорят, продавали драгоценные камни за франк или два. Набив карманы добычей, швейцарцы поспешили вернуться по домам.

Герцог Бургундский прешел через Юру в Нозеруа в графстве Бургундия. По дороге, вспомнив о страсти Карла к великим завоевателям древности, его шут, Ле Глорье, сказал ему насмешливым тоном:

Монсеньёр, нас сегодня "ганнибализировали"!

Узнав, что бургундцы перешли Юру, король Франции направился в Лион, ворота в Савойю, где он приказал сосредоточить свои войска. Людовик воспользовался этой поездкой, чтобы вознести свои молитвы в Нотр-Дам-дю-Пюи, и именно там, около 9 марта, он получил первые известия о поражении герцога Бургундского. Как только Людовик оказался в Лионе, он отправил теплое письмо с поздравлениями епископу и Совету Берна. Несмотря на то, что швейцарцы были названы "очень славными господами" и "очень дорогими и особенными друзьями, непобедимыми по милости Божьей", они не были впечатлены и отправили Людовику просьбы принять участие в борьбе и разделить с ними тяготы войны. Здесь же король узнал, что герцог Бургундский, мечтавший теперь только о резне и мести, снова пересек Юру, чтобы разбить лагерь в Лозанне. Поэтому он дал бернским советникам ответ, полный сочувствия, если не искренности, в котором объяснил, что, поскольку швейцарцам не удалось продвинуться дальше на территорию Савойи, он сам не смог послать свои войска, на помощь их армии. Однако он заверил их, что, если они продолжат борьбу, он тоже готов принять соответствующие меры. Швейцарским эмиссарам, прибывшим для дальнейших переговоров, король оказал самый теплый прием, пообещал предоставить кантонам новые субсидии и назначить их лидерам специальные пенсии, после чего "отослал их с полными кошельками и одетыми в шелковые ткани". По оценкам Коммина, к моменту своей смерти Людовик XI выплатил швейцарским кантонам около 1.000.000 рейнских флоринов.

Разгром бургундской армии при Грансоне уже начал оказывать влияние на всю Европу. Один за другим города и княжества империи объявляли себя противниками герцога Бургундского. Через тайного посланника Иоланда Савойская предложила королю заключить франко-савойское примирение в надежде, что если дела у ее бургундского союзника пойдут плохо, то она сможет вернуть себе расположение брата. Почувствовав, что он поставил не на ту лошадь, Галеаццо-Мария Сфорца, герцог Миланский, поспешно отправил эмиссара в Лион, чтобы объяснить королю свое вероломство. Последний отказался от денег, предложенных ему Джованни Бьянки, миланским послом, и просто сказал:

Передай своему господину, что мне не нужны его деньги, и что я за месяц могу собрать в три раза больше, чем он за год, а в делах мира и войны я буду делать то, что захочу. Но если он раскаивается в том, что отверг союз со мной, чтобы вступить в союз с герцогом Бургундским, я готов вернуться к тому, что было.