Людовик XI

Когда жизнь короля Людовика стала подходить к концу, он стал менее бодрым, кости, суставы и мышцы часто болели, он все больше стремился отгородиться от шумного мира, от сутолоки при дворе, от разочарований, от напоминаний о неизбежности смерти, и все чаще обращался за утешением к ласке, грации и естественному поведению своих животных и птиц. Во всех своих убежищах в долине Луары он устраивал вольеры, клетки и загоны, а в лесу под Амбуазом разместил свой зверинец — слона, верблюдов, леопардов, страусов и других экзотических животных. Из разных уголков к нему прибывали драгоценные грузы живых существ, которые радовали его сердце: "несколько красных свиней", "несколько черных зверей", "две маленькие испанские выдры", и всегда лошади и собаки, а также горлицы, голуби, павлины, сороки, канарейки, зяблики, цапли, луни, куропатки, чайки, даже вороны и совы, индюки, тунисские белые птицы и всевозможные ястребы. Любимцами оставались борзые собаки, окружавшие короля как в помещениях, так и на улице, в ошейниках из красной ломбардской кожи и на поводках из крашеной шерсти. Аптекари постоянно поставляли мази, примочки, порошки и пластыри для их лечения. Одну борзую суку с пятью щенками король держал при себе во время путешествий вверх и вниз по Луаре, в Париж и обратно. Его любимых кобелей звали Парис, Плесси, Артус, появился и новый любимец — Бовуазьен. Была также коза по имени Миньон (Дорогуша) с шестью козлятами.

Король пользовался своим драгоценным одиночеством, чтобы читать, обычно священные книги и труды по медицине, праву или истории. Он любил повторять, что не знает по латыни ни слова, но тем не менее, он без труда читал на этом языке, а также на итальянском, которым свободно владел. Как и Коммин, Шателлен назвал его "грамотным государем". Миланский посол Карло Висконти, в 1479 году, отметил:

Пережив множество испытаний и болезней, король посвящает свободное время молитве, а также удовольствиям охоты. Он любит одиночество и, хотя это трудно для государя, избегает толпы, которая одиозна для любого доброго человека. Более того, он иногда учится; по крайней мере, так мне говорили, и я верю в это, поскольку его речь свидетельствует об этом, когда он цитирует величайших авторов[146].

Не будучи ни художником, ни меценатом (Франции еще не коснулось итальянское Возрождение) Людовик умел привлекать лучших музыкантов, художников и скульпторов своего времени и благодаря более чем щедрым пожертвованиям, которые он делал церквям, он поощрял усилия многих ремесленников. Жан Фуке получил титул "королевского художника", кроме того, Людовик заказал множество работ Жану Бурдишону, молодому художнику из Тура, который прославился иллюминированием Часослова Анны Бретонской. Кроме того, он не имел привычки забывать об услугах оказанных ему простыми людьми, так, он дал три экю "Жаку Лои, мальчику с кухни, за то, что тот провел целую ночь, поддерживая огонь в комнате короля".

Круг приближенных короля с течением лет менялся. Его придворными фаворитами стали Жан де Дуа и Оливье Ле Дэн, "цирюльник", который теперь в своем доме принимал кардиналов, но чья заносчивость однажды приведет к тому, что он будет повешен. Из трех "компаньонов", которым Людовик доверял больше всего, бургундца Филиппа де Коммина, неаполитанца Боффиля де Жюжа и Имбера де Батарне, сеньора дю Бушаж — только де Батарне был другом короля, когда тот был еще только "императором" Дофине. Бретонец Таннеги дю Шатель был убит пушечным ядром во время осады Бушена в 1477 году, Жан де Монтеспедон, спутник его юности, погиб в битве при Гинегате в 1479 году и наконец, Жан де Дайон, жесткий и остроумный сеньор де Люд, умер в 1482 году. После гибели Карла Смелого Людовик взял к себе на службу многих бургундцев, среди которых были Филипп де Кревкёр, ставший первым капитаном королевства, Антуан, Великий бастард Бургундский, и Гийом де Рошфор, который вскоре станет канцлером Франции и видя вокруг себя так много рыцарей Ордена Золотого Руна, он заговорил об восстановлении этой организации. Подержав в плену несколько бургундцев, он освободил их, чтобы предложить им должности и доход. Его старый враг Симон де Кенже некоторое время просидел в железной клетке, где он познакомился со знаменитыми "королевскими девушками", тяжелыми цепями, которые днем и ночью сковывали движения узников, но и он был освобожден, чтобы почувствовать милость Людовика, который не был злопамятен и всегда умел ценить добрые услуги, независимо от того, был ли он их получателем или нет.