Людовик XIV

Король не только мобилизует моряков, но и привлекает целый ряд помощников, состоящих наполовину из людей, занимающихся государственными делами, и наполовину из духовенства, которые повинуются его приказам и которые вскоре уже могут, пользуясь поддержкой приходских советов, членов религиозных братств, всех богатых и щедрых католиков, активно и эффективно жертвующих на общее дело, значительно возместить нехватку продовольствия. Эти общие приюты, о которых в наше время сказано столько плохого, представляют собой довольно разветвленную сеть домов призрения для приема бедняков. Под давлением интендантов кюре и уважаемые прихожане в знак солидарности платят налог 2 су с каждого ливра, получаемого с земельных владений, с арендной платы и с платы, получаемой за сдачу внаем жилья. На эти деньги власти покупают зерно и кормят обездоленных людей, которых в каждом приходе должны были занести в список. Во многих местах стали кормить бесплатно бедняков супом. В Мант-ла-Жоли городские власти мобилизовали для этого «знатных дам». Их «супы и бульоны» стоили от 25 до 30 франков в день, а в количественном отношении составляли «400–500 полных разливных суповых ложек» и обеспечивали в течение восьми месяцев — до урожая 1710 года — жизненный минимум для самых бедных^{210}.

Епископы по всей Франции развивают бурную деятельность. 10 июля 1709 года Эспри Флешье, известный Нимский епископ, рассылает пастырское большое письмо «по поводу нехватки зерна и страха перед голодом»^{39}. «Самая долгая и тяжелая зима из всех зим, какие обычно бывают, разорила и города, и сельскую местность… Погибли стада скота в своих хлевах… Вы несколько месяцев подряд испытывали страх, но надежда не покидала вас, и вы рыли землю, тщетно пытаясь найти в ней то, что там должно было вырасти… И богатые и бедные испытали внезапный страх из-за того, что у них может не быть хлеба». Епископ напоминает о Провидении и призывает паству возлагать надежду на Господа. Затем он возвращается на землю и изобличает тоном пророка эгоизм и корыстолюбие, а также спекулянтов и бунтующих из-за голода. И призывает затем к милостыне: «Это и милосердие и справедливость одновременно». «Справедливо, чтобы каждый по мере своих сил и возможностей помогал своим братьям». Пусть каждый, а богатый и получающий прибыли должны быть впереди, постарается помочь ближнему своему. В атмосфере набожности, ставшей еще большей в результате Контрреформы, такие послания епископов бесценны.

Такой же бесценной является инициатива крестьян. Этот простой люд, который мы считаем косным, полон жизненной силы и способен проявлять большую инициативу: крестьяне весной 1709 года, чтобы спастись, посеяли ячмень, который должен был удовлетворить нужду в зерне. Демаре запретил посев яровой пшеницы. И тут наши сельчане прибегли к ячменю. Так как произошла аэрация и фрагментация почвы, облегчившие доступ азота, урожай предполагался от 30 до 40 центнеров с гектара, в три или четыре раза больше нормы^{210}. Кюре Франции могут напоминать на проповеди известное изречение: «На Бога надейся, но сам не плошай».

Враг отвергает мир

Если бы Людовик XIV был королем-гордецом, стремящимся только к собственной славе, как некоторые хотят его представить, он не заботился бы так о том, чтобы помочь своему народу в несчастье. Если бы он был поджигателем войны, империалистом, как утверждается все в тех же измышлениях, он упорствовал бы и продолжал войну до победного конца. Королевство и его провинции, завоевания этого королевства, Испания и ее молодой король, ее итальянские провинции и Вест-Индия не имели бы более неистового защитника, чем он.

Сегодня всем понятно, чем отличается Людовик XIV от Вильгельма Оранского, который всегда страстно желал воевать, продолжать войну, продолжать ее какой бы ни была окружающая обстановка. Людовик XIV, гораздо лучше умеющий владеть собой, был способен справиться со своими политическими страстями, обуздать законные амбиции, предпочесть престижу короля Франции настоящий мир, предложенный королевству Франции.

Уже в 1704 году, после второй битвы при Хёхиггедте, он начал полуофициальные переговоры с Голландией. В 1706 году после Рамийи и Турина он снова вносит мирные предложения через посредство графа де Бержика и пенсионария города Гауды Вандер-Дюссена. Но Антон Хайнсиус занимает непримиримую позицию, подбадриваемый успехами коалиционных войск, и отвергает предложения, сделанные Торси, согласно которым Филипп V отказался бы от мадридского трона и получил бы в качестве утешения управление Неаполем и Сицилией. На следующий год условия изменились, так как император держит в своих руках Неаполь, но, поскольку герцог Бервик вновь укрепил положение Филиппа V, эмиссары Людовика XIV надеются, что голландцы примут условия «герцога Анжуйского» в обмен на «исключительные выгоды для их коммерции с Вест-Индией»^{103}. Хайнсиус упорствует, он хочет, чтобы Филипп V отказался от своего царствования в Испании и в ее американских владениях.