Людовик XIV и его век. Часть первая

И вот однажды вечером, когда королева, очень любившая допоздна прогуливаться, при великолепной погоде продолжала свою прогулку по саду, и случилось одно из тех происшествий, которым не хватает достоверности, чтобы полностью погубить судьбу и жизнь тех, с кем они происходят, но которые на всю жизнь этих людей оставляют если и не пятно на их имени, то, по крайней мере, сомнения на их счет. Сегодня, правда, сомнения устранены, ибо со временем обнаружились доказательства, и потомство вынесло свой приговор; сегодня невиновность королевы признана даже самыми враждебными монархии историками, но современники судили совсем иначе, ослепленные жаждой скандала или ставшие ее недоброжелателями под влиянием духа своей партии.

Герцог шел рядом с королевой, опиравшейся на его руку, а милорд Рич сопровождал г-жу де Шеврёз. После нескольких кругов по саду в ту и другую сторону королева села в окружении всех своих придворных дам, но вскоре встала, подала руку герцогу и удалилась вместе с ним. Она не пригласила никого следовать за ней, и никто вслед за ней не пошел; поскольку уже спустилась глубокая ночь, королева и ее кавалер тотчас исчезли из виду за живой изгородью. Впрочем, это исчезновение, как нетрудно догадаться, не осталось незамеченным: придворные уже обменивались насмешливыми улыбками и выразительными взглядами, как вдруг послышался приглушенный крик, в котором все узнали голос королевы.

Тотчас же Пютанж, первый шталмейстер королевы, с обнаженной шпагой в руке перескочил через живую изгородь и увидел Анну Австрийскую, вырывавшуюся из объятий Бекингема. При виде Пютанжа, с угрожающим видом бежавшему к нему, герцог, вынужденный выпустить из рук королеву, в свой черед обнажил шпагу. Однако королева бросилась навстречу Пютанжу, одновременно крича Бекингему, чтобы он немедленно удалился, дабы не бросать на нее тень. Бекингем повиновался, и вовремя, так как весь двор уже устремился к ним и мог стать свидетелем его дерзости; но, когда все сбежались, герцог успел скрыться.

— Ничего страшного, — сказала королева своим придворным, — просто герцог Бекингем удалился, оставив меня одну, а я так сильно испугалась, ощутив себя потерявшейся в темноте, что испустила крик, заставивший вас сбежаться.

Все сделали вид, будто поверили в такую версию, но, разумеется, правда вышла наружу. Лапорт откровенно рассказывает в своих мемуарах, что герцог забылся до такой степени, что стал домогаться королевы, а Таллеман де Рео, весьма недоброжелательный, впрочем, по отношению ко двору, идет в своем изложении этих событий еще дальше.

Ни бал у г-жи де Шеврёз, ни появление Белой дамы не наделали столько шуму и не получило такой огласки, как это неприятное происшествие; последствия его для влюбленных были ужасны: Бекингем, вероятно, именно ему обязан своей скорой и кровавой смертью, а Анна Австрийская страдала из-за него всю остальную свою жизнь.

На следующий день был назначен отъезд; королева-мать хотела проводить свою дочь еще на несколько льё. В карете, в которой они ехали, находились Мария Медичи, Анна Австрийская, Генриетта Французская и принцесса де Конти. Королева-мать и Генриетта Французская сидели на задней скамье, а Анна Австрийская и принцесса де Конти — на передней.

Приехав на то место, где должно было состояться расставание, кареты остановились. Герцог Бекингем, который, по всей вероятности, не видел Анны Австрийской после случившегося накануне приключения, подошел к карете, где сидели королевы, открыл дверцу и предложил руку Генриетте Французской, чтобы отвести ее к предназначенному для нее экипажу, где юную королеву ожидала г-жа де Шеврёз, которая должна была сопровождать ее в Англию. Но, едва посадив ее в этот экипаж, герцог тотчас вернулся к первой карете, снова открыл дверцу и, невзирая на присутствие Марии Медичи и принцессы де Конти, схватил подол платья Анны Австрийской и несколько раз поцеловал его. Затем, когда королева заметила ему, что это странное изъявление любви может бросить на нее тень, он поднялся с колен и на какое-то время прикрыл лицо занавеской экипажа. И тогда стало понятно, что он плачет, ибо, хотя никто и не видел его слез, были слышны его рыдания. У Анны Австрийской недостало мужества сдерживаться дольше, и, чтобы скрыть слезы, покатившиеся у нее из глаз, она поднесла к лицу платок. Наконец, как если бы он внезапно принял решение и невероятным усилием поборол самого себя, Бекингем, не попрощавшись ни с кем и не соблюдая этикета, оторвался от кареты королевы, бросился к карете Генриетты Французской и приказал трогаться.

Анна Австрийская вернулась в Амьен, даже не пытаясь скрыть свою печаль. Она полагала, что это прощание с герцогом Бекингемом будет последним, но ошиблась.