Людовик XIV и его век. Часть первая

Прибыв в Булонь, Бекингем обнаружил, что море потворствует его желаниям: оно было таким грозным и бушующим, что никакой возможности пускаться в плавание не было. Королева, со своей стороны, узнав в Амьене об этой задержке, тотчас послала Лапорта в Булонь под предлогом справиться о самочувствии Генриетты Французской и г-жи де Шеврёз. Было очевидно, что миссия верного плащеносца этим не ограничивалась и что внимание королевы распространялось еще и на другую особу.

Непогода длилась неделю. В течение этой недели Лапорт трижды ездил в Булонь, и, чтобы посланцу королевы не приходилось сталкиваться с задержкой, г-н де Шон, временный губернатор Амьена, отдал приказ держать городские ворота открытыми всю ночь.

По возвращении из своей третьей поездки Лапорт уведомил королеву, что вечером того же дня она снова увидит Бекингема. Герцог сообщал, что депеша, полученная им от Карла I, делает крайне необходимой еще одну его встречу с королевой-матерью и потому через три часа он отправится в Амьен. Эта задержка на три часа была нужна, чтобы дать Лапорту время предупредить королеву. Кроме того, герцог умолял ее во имя своей любви устроить так, чтобы он застал ее одну.

Эта просьба повергла Анну Австрийскую в сильное смущение. Тем менее герцог, вполне вероятно, добился бы свидания, которого он желал, ибо королева, выдвинув предлогом, что ее врач должен пустить ей кровь, уже попросила всех удалиться, как вдруг вошел Ножан-Ботрю и громко объявил, что только что к королеве-матери прибыли по важному делу герцог Бекингем и милорд Рич.

Это известие, доложенное во всеуслышание, круто меняло все планы Анны Австрийской: теперь ей было нелегко остаться одной, не возбудив подозрений насчет причины, заставлявшей ее желать уединения. Поэтому она вызвала своего врача и в самом деле велела пустить ей кровь, надеясь, что эта процедура вынудит всех удалиться; но, несмотря на все ее настояния и прямо высказанное ею желание отдохнуть, ей не удалось избавиться от графини де Ланнуа, которую королева имела основания считать подкупленной кардиналом.

В десять часов слуга доложил о приходе герцога Бекингема.

Графиня де Ланнуа уже намеревалась заявить, что королева не принимает, но Анна Австрийская, опасавшаяся, несомненно, какой-нибудь сумасбродной выходки со стороны герцога, велела впустить его.

Как только герцогу было передано позволение войти, он ворвался в спальню.

Королева лежала в постели, а г-жа де Ланнуа стояла у ее изголовья.

Герцог, ожидавший увидеть королеву одну, остолбенел от удивления; на лице его отразилось такое потрясение, что Анна Австрийская сжалилась над ним и сказала ему несколько утешительных слов по-испански, пояснив, что она не смогла уединиться и что ее придворная дама осталась при ней почти против ее воли.

И тогда герцог упал на колени перед ее кроватью, с таким неистовым восторгом целуя простыни, что г-же де Ланнуа пришлось заметить герцогу, что во Франции не принято вести себя так с коронованными особами.

— Ах, сударыня, — с раздражением ответил ей герцог, — я не француз, и правила французского этикета не могут меня связывать; я герцог Джордж Вильерс Бекингем, посол короля Англии и, следовательно, сам представляю коронованную особу. И потому, — продолжал он, — здесь есть только одно лицо, которое имеет право отдавать мне приказы: это королева!

Затем, повернувшись к Анне Австрийской, он воскликнул:

— Да, сударыня, я на коленях ожидаю от вас этих приказов и, клянусь, подчинюсь им, если только они не запретят мне любить вас!

Королева, приведенная в замешательство его словами, ничего не отвечала и тщетно пыталась придать своему взгляду выражение гнева, которого не было в ее сердце. Это молчание возмутило старую даму, и она вскричала:

— Господи Иисусе! Сударыня, да как только у него хватает дерзости говорить, что он любит ваше величество?!

— О, да, да! — воскликнул Бекингем. — Да, сударыня, я люблю вас, а скорее, я поклоняюсь вам так, как люди поклоняются Богу! Да, я люблю вас и повторю признание в этой любви перед лицом целого мира, ибо не знаю ни человеческой власти, ни божественной, которая могла бы помешать мне любить вас. Теперь, — продолжил он, поднимаясь с колен, — я сказал вам все, что нужно было вам сказать, и прибавлю лишь одно: отныне моя единственная цель будет состоять в том, чтобы увидеть вас вновь, и я использую для этого все средства и добьюсь этой цели вопреки воле кардинала, вопреки воле короля, вопреки вашей собственной воле, пусть даже мне придется для этого перевернуть вверх дном всю Европу!

С этими словами герцог схватил руку королевы и стал покрывать эту руку поцелуями, несмотря на все усилия Анны Австрийской высвободить ее, а затем ринулся прочь из комнаты.

Едва дверь за ним закрылась, как все силы, поддерживавшие Анну Австрийскую в его присутствии, оставили ее, и она рухнула на подушку, разразившись рыданиями и приказав г-же де Ланнуа удалиться.