Людовик XIV и его век. Часть вторая

Мадемуазель де Монпансье, на которую, непроизвольно ощущая плохое к ней отношение со стороны королевы, никто не обращал большого внимания, по-прежнему ожидала какого-нибудь жениха, но тот все не появлялся. Вначале, напомним, речь шла о юном принце Уэльском, затем об императоре, затем об эрцгерцоге, затем о короле; надо сказать, что надежда увидеть короля своим мужем более всего льстила ей и ласкала ее честолюбие. И потому, когда она поняла, что в эту странную эпоху добиться своей цели можно, лишь внушив страх, у нее не было более другой заботы, кроме как поднимать моральный дух отца и пытаться подтолкнуть его к какому-нибудь серьезному мятежу, способного поставить герцога Орлеанского в такое положение, когда с помощью страха можно было бы добиться того, в чем ему отказывали из презрения, внушаемого его нерешительностью.

Теперь, когда мы показали зрителям сцену и актеров, перейдем к событиям.

В Париже стало известно о прибытии принца де Конде в Бордо, а также о том, как его приняли там парламент и знать. В итоге было решено, что король предпримет против принца поход, подобный тому, какой за несколько месяцев до этого был совершен против принцессы. Король должен был двигаться к столице Гиени, следуя той самой дорогой, по которой проехал принц де Конде, что делалось, несомненно, для того, чтобы этим вторым проездом сгладить впечатление, какое непременно должен был оставить первый; и вот 2 октября король, еще 27 сентября выехавший из Парижа в Фонтенбло, покинул Фонтенбло и двинулся по дороге в Берри. Его первые шаги дались ему легко и служили добрым предзнаменованием: Бурж распахнул перед ним свои ворота, а принц де Конти и герцог Немурский, не решившись остаться в Монроне, направились в Бордо, чтобы присоединиться там к принцу де Конде.

Двор провел в Бурже семнадцать дней, а затем продолжил путь, двигаясь в сторону Пуатье. И вот в то самое время, когда вблизи Коньяка начались первые вооруженные столкновения между графом д’Аркуром, главнокомандующим армией короля, и герцогом де Ларошфуко и принцем Тарантским, командующими армией принца де Конде, пришло известие, что кардинал Мазарини с шестью тысячами солдат вступил во Францию.

И в самом деле, Мазарини мало-помалу приближался к Франции, прибыв вначале в Юи, затем в Динан, затем в Буйон, а потом в Седан, где его великолепно принял г-н де Фабер, поскольку у кардинала была при себе охранная грамота, подписанная королевой; из Седана, стоя во главе шести тысяч солдат с зеленой перевязью — зеленый был геральдическим цветом его семьи, — кардинал переправился через Маас, достиг Ретеля и стал продвигаться по Шампани, сопровождаемый двумя маршалами Франции: маркизом д’Окенкуром и маркизом де Ла Ферте-Сенектером.

Понятно, какое впечатление произвело в Париже подобное известие. Оно заставило забыть все: о войне гражданской и войне внешней, о Конде с его сподвижниками и об испанцах. Парламент тотчас же собрался, и, хотя на его заседании было прочитано письмо короля, призывавшее высокое собрание никоим образом не беспокоиться по поводу путешествия его высокопреосвященства, поскольку он в достаточной степени дал знать королеве о своих намерениях, парламентские чины поспешили начать судебное дело против изгнанника, сделавшегося мятежником. В итоге было объявлено, что кардинал и его приверженцы, поступив вопреки запрету, содержавшемуся в декларации короля, с этой минуты должны считаться возмутителями общественного спокойствия и их надлежит преследовать повсюду; кроме того, библиотека кардинала и его движимое имущество будут проданы, а из вырученных от продажи средств будет выделена сумма в размере ста пятидесяти тысяч ливров для выплаты награды тому, кто выдаст кардинала живым или мертвым.

Коадъютор хотел защитить своего нового союзника, но в этой буре чуть было не рухнула его популярность, и все что, он мог сделать, не погибнув сам, это покинуть собрание, заявив, что его духовное звание не позволяет ему присутствовать при обсуждении, на котором решается вопрос о применении смертной казни.

За несколько дней до этого была обнародована подобная же декларация против принца де Конде, принца де Конти, г-жи де Лонгвиль, герцога де Ларошфуко и герцога Немурского, но вторая заставила забыть о первой. Судя по ожесточению, с каким действовал в этом вопросе Парламент, Мазарини, по-видимому, был единственным врагом, которого ему следовало опасаться, единственным противником, которого ему было важно победить: его великолепная библиотека была выставлена на торги, продана и распылена, хотя известный в то время библиофил по имени Виолетт предложил купить ее целиком за сорок пять тысяч ливров.

Тем временем кардинал продолжал свой путь. Одно за другим поступали известия, что он проехал через Эперне, Арси-сюр-Об и Пон-сюр-Йон. Наконец, 30 января, спустя месяц после того как он ступил на землю Франции, где, несмотря на яростные декларации Парламента, никто не чинил ему никаких препятствий, он въехал в Пуатье в карете короля, который лично отправился встречать его.