Людовик XIV и его век. Часть вторая

— Поезжайте в Орлеан, моя дорогая дочь! Увидьтесь там с епископом, господином д’Эльбеном, который уведомит вас о положении города; примите также во внимание советы графа де Фиески и графа де Грамона, которые пробыли в Орлеане достаточно долго, чтобы знать, что там следует делать, а главное, чего бы то ни стоило, помешайте королевской армии переправиться через Луару; вот и все, что я хотел вам приказать.

Мадемуазель де Монпансье поклонилась герцогу и поспешно попрощалась с ним, ибо она боялась, что он может взять назад данное им поручение. Однако такой опасности на самом деле не существовало: герцог был чересчур счастлив, что ему удалось отделаться так легко; он дал дочери эскорт из офицера, двух унтер-офицеров, шести гвардейцев и шести швейцарцев и оставался у окна до тех пор, пока мог видеть ее.

На выезде из Шартра мадемуазель де Монпансье увидела г-на де Бофора, который выехал навстречу ей и с этой минуты сопровождал ее, находясь возле дверцы ее кареты. В нескольких льё от Этампа она столкнулась с эскортом из пятисот конников под командой г-на де Валона, генерал-майора армии его высочества. Эскорт состоял из тяжелой кавалерии и легкой конницы. Солдаты легкой конницы поехали впереди, а остальные расположились позади кареты и по ее бокам; но, когда карета выехала на равнины Боса, мадемуазель де Монпансье, стремившаяся показать себя достойной звания главы экспедиции, села верхом и поехала впереди отряда.

Почти сразу же ей представился случай проявить волю. По ее приказу задержали сначала одного курьера, а затем еще двух. Один из них вез письмо от городских чинов Орлеана, извещавшее его королевское высочество, что король уведомил их о том, что этой ночью он ночует в Клери, а оттуда проследует далее и прибудет в Орлеан, куда он заранее послал свой совет.

Нельзя было терять ни минуты, ибо следовало опередить его величество. Так что мадемуазель де Монпансье продолжила путь, останавливаясь лишь на строго необходимое время, и прибыла в Тури, где застала герцога Немурского, который засвидетельствовал ей свою великую радость по поводу ее приезда и заявил ей, что с этого момента военные советы будут проходить только в ее присутствии. И в самом деле, военный совет был собран. Принцесса сказала о том, что ее отец полагал необходимым помешать неприятелю переправиться через Лауру, и в соответствии с его желанием тотчас же были предприняты все надлежащие меры, чтобы воспрепятствовать переправе через реку.

На рассвете следующего дня они снова отправились в путь и в Артене столкнулись с маркизом де Фламареном, который подошел к принцессе и сказал ей, что у него есть для нее важные новости. Мадемуазель де Монпансье спешилась возле постоялого двора, чтобы выслушать маркиза, и узнала от него, что городские чины Орлеана не хотят принимать ее и велели передать ей, что король с одной стороны, а она с другой поставили их в весьма затруднительное положение и что они, никоим образом не желая становиться мятежниками в глазах короля и ослушниками в глазах своего сеньора, просят ее остановиться где-нибудь поблизости и притвориться больной; они же тем временем закроют городские ворота и дадут королю миновать город, а когда король проедет, они примут ее со всеми подобающими почестями. Однако мадемуазель де Монпансье была настроена показать, что она настолько же решительна, насколько малодушен ее отец. И потому она заявила, что ее нисколько не тревожит это сообщение и она едет прямо в Орлеан. И действительно, она села в карету, отпустив весь свой эскорт, чтобы двигаться быстрее, и взяв с собой только солдат герцога Орлеанского, да и то лишь потому, что они обязались двигаться с той же скоростью, что и она.

По пути она получала самые обескураживающие известия. Кто-то сообщал ей, что городские чины Орлеана твердо решили запереть перед ней ворота; другие утверждали, будто король уже в Орлеане и овладел городом. Однако мадемуазель де Монпансье ничего не хотела слушать и продолжала ехать вперед, говоря, что худшее, что с ней может случиться, это попасть в руки людей, которые говорят на том же языке, что и она, которые ее знают и, несомненно, окажут ей в плену все то почтение, на какое она по своему происхождению имеет право.