Людовик XIV, или Комедия жизни

— Но одного не устраняет, ваше высочество, — моей совести! — грустно проговорил Мольер. — Вот уже одиннадцать лет, как я нахожусь в труппе Бежар. Мы переносили вместе и холод, и голод, и нищету, и довольство! Неужели теперь я должен купить свое счастье изменой этим людям, которые, вы сочтете эти слова за тщеславие с моей стороны, не в состоянии существовать без меня? Я сознаю, что поступаю глупо, безрассудно, отказываясь от такого блестящего предложения, но что же делать? Я предпочитаю быть глупым, нежели бесчестным.

Принцесса молчала. Она была, видимо, тронута.

— Я бы назвал ваш поступок в высшей степени благородным, — начал Конти, несколько задетый отказом Моль-ера, — если бы не видел, что он вытекает, скорее, из эгоизма, чем из доброго начала. При всем вашем таланте и неоспоримых достоинствах вы имеете один громадный недостаток — нежное сердце, которое в настоящее время совершенно предано Дебрие и Дюпарк. Признайтесь, что три четверти вашего заработка вы отдаете этим алчным женщинам за их далеко не искренние ласки и объятия, и вот теперь хотите испортить из-за них всю вашу карьеру.

— А если бы и так, ваше высочество, так разве же я первый делаю глупость из-за женщины? — спросил Мольер с легкой усмешкой.

— Но если вы умели спасать от этой слабости других, то отчего же вы не хотите помочь себе? — сказала Марианна с живостью.

Мольер вздохнул:

— Ах, ваше высочество, какой же доктор умеет лечить самого себя?

— Вы непреклонны, Мольер! Ну, бог с вами, делайте, как знаете. Но не забывайте только, что мы будем выжидать первого удобного случая, чтобы вытащить вас из провинции.

— Эта мысль будет поддерживать мое мученичество и напоминать, что и для меня когда-то блеснул луч счастья!..

— Я хочу еще оставить вам маленькое воспоминание о нас.

Марианна взяла со стола небольшую металлическую шкатулку и подала ему:

— Примите от нас на память эту шкатулку. Вы найдете в ней портрет моего супруга и мой и, кроме того, десять банковских билетов в две тысячи ливров каждый. Взамен этого подарка я прошу вас сделать мне одно маленькое одолжение.

Мольер был глубоко тронут добротой принцессы. На глазах его дрожали слезы.

— Приказывайте, принцесса!..

— Дайте мне честное слово, что только крайняя нужда заставит вас прибегнуть к этой шкатулке, что никто не будет знать о ее существовании. Мы даем вам эти деньги взаймы и вы должны будете вернуть их, когда станете знаменитым артистом.

Мольер упал к ногам принцессы и смог только проговорить:

— Да благословит вас Бог, чудная, несравненная женщина…

Рыдания заглушили его слова.

На другой день принц и принцесса уехали в Париж. В тот же день по дороге, ведущей в Монпелье, потянулся караван труппы Бежар, во главе его шел Койпо со своим неизменным ослом. Путешественники торопились добраться засветло до Монпелье и на другой же день предполагали отправиться далее. На всех лицах лежала мрачная тень, все жестоко ошиблись в своих надеждах попасть в Париж при покровительстве принца. Только две личности не сочувствовали, по-видимому, общему унынию — Мольер, который, спрятав на груди сокровище, подаренное принцессой, подтрунивал над гордой Дюпарк, и Арманда, которая была совершенно довольна, что началась снова кочевая жизнь. В ней уже сказывались цыганские инстинкты.

— Вот мы и опять в том же положении, в каком были два года назад, когда выехали из Лиона, — заметил Койпо, обращаясь к Мольеру.

— Ну что ж такое? Разве за это время у нас не было денег и удовольствий?

— Но зато теперь кошелек мадемуазель Бежар чертовски пуст!

— Мольер! На пару слов! — крикнула в эту минуту Бежар, сидевшая в экипаже рядом с пасмурной Флоранс.

Мольер подъехал к ней.

— Ну-с, я вам должна сообщить, что средства наши весьма плохи!

— Это не новость!

— Все это время ты играл роль любимца Конти и вследствие этого забрал в руки управление всей труппой. Мы смотрели сквозь пальцы на твое своеволие, надеясь попасть в Париж.

— Весьма разумно.

— Но мы жестоко обманулись. Принц без церемоний вышвырнул тебя за дверь, потому что ты надоел ему!

— Это в порядке вещей!

— Поэтому я вступаю снова в свои права как содержательница труппы и прошу не вмешиваться более в мои распоряжения. Если тебе это не нравится, то можешь убираться хоть сейчас.

Мольер расхохотался:

— Вот уж не верю, Мадленушка, чтобы ты могла со мной расстаться! Ты никогда меня не прогонишь!

— Ты, кажется, воображаешь, будто незаменим! А что как в самом деле я выдам тебе в Авиньоне твой паспорт и попрошу отправиться куда глаза глядят?

— Я только этого и жду!

— Чтобы я тебя прогнала? Ха-ха! Желала бы я знать, куда ты денешься?

Мольер насмешливо приподнял свою шляпу:

— Не далее, как вчера, принц Конти сказал мне: бросьте труппу Бежар и поедемте с нами в Париж. Вы будете любимцем парижской публики. Но я отвечал на это его высочеству, что никогда не покину своих товарищей. Или быть в Париже вместе с ними, или никогда не быть там! Понимаете ли вы это, восхитительная Мадлена? Если вы прогоните меня в Авиньоне, то я от души поблагодарю вас!

С этими словами Мольер ударил своего мула и снова подъехал к Койпо.