Людвиг II: Калейдоскоп отраженного света

Надо сказать, что Берг, несмотря на спокойное существование полузабытой загородной резиденции, был «участником» как радостных, так и трагических событий. С одной стороны, именно в Берге, наряду с Хоэншвангау, молодой Людвиг II провел счастливейшие дни своей жизни. Он любил замок не только за близость к Мюнхену (ведь, с государственной точки зрения, если монарху и можно отлучаться, так это в места в пределах досягаемости столицы). В Берг Людвиг мог уезжать по первому своему желанию, в отличие от Хоэншвангау, а впоследствии Нойшванштайна и Линдерхофа, переезд в которые сопровождался немалой суетой и затратами (это сейчас можно доехать из Мюнхена в любой из этих замков менее чем за два часа). Людвиг был также покорён окружающей замок природой, прекрасным парком, величественным спокойным озером. Король любовно обустроил свою загородную «дачу» по собственному вкусу, обновив как внешнюю отделку замка, так и его внутренние покои. Здесь, на берегу озера, можно было спокойно отдыхать от суеты столичной жизни, от светских приемов и интриг.

_{«Людвиг II 12 июня 1886 года принимает из рук хозяйки почты фрау Фогль в Зеехаупт последний стакан воды». Историческая открытка}

_{Последняя прогулка короля Людвига II и доктора Гуддена. Историческая открытка}

Поэтому неудивительно, что сразу же по приезде в Мюнхен его кумира Рихарда Вагнера король в первую очередь пригласил композитора сюда, в Берг, и подарил ему виллу в нескольких минутах езды от замка. Как часто на берегу живописного Штарнбергского озера Людвиг и Вагнер, полные сил и веры в будущие победы, грезили о возрождении немецкой музыки, обсуждали планы постановок «Кольца нибелунга» и «Тристана и Изольды», погружались в героический мир древних германских преданий!

Но счастливые дни забылись — Берг стал символом трагедии и смерти…

По пути трижды меняли лошадей, последний раз на почтовой станции Зеехаупт. Существует баварская историческая открытка: «Людвиг II 12 июня 1886 года принимает из рук хозяйки почты фрау Фогль в Зеехаупте последний стакан воды». Тогда король не выходил из кареты, но смог поприветствовать местных жителей. Он заметил знакомую хозяйку почты Терезу (Анну?) Фогль (Vogl), жестом подозвал ее и беседовал несколько минут, а затем попросил стакан воды. Фрау Фогль исполнила королевскую просьбу. Людвиг выпил воду, вернул стакан и трижды поблагодарил хозяйку почты.

Так король прощался со своим народом.

Наконец, поздним вечером прибыли в замок, где для Людвига II были приготовлены две комнаты с зарешеченными окнами, заставленной шкафом балконной дверью и «глазками» в дверях, чтобы можно было в любое время наблюдать за «больным». Настоящая тюрьма в ранее столь дорогом сердцу узника месте!

Вскоре по прибытии Людвиг испытал новое унижение. Один из очевидцев писал в воспоминаниях, помещенных в книге «Последние дни короля Людвига II»: «Король привык последнее время ложиться поздно, делая свои прогулки ночью. Но с первого же дня доктора в смысле гигиены посоветовали ему лечь раньше. Он это исполнил; но по привычке не мог уснуть и желал встать, но из его комнаты приказано было вынести всю его одежду, и он едва упросил санитара оставить ему чулки, в которых он и в нижнем белье часами в ночной тишине прохаживался по своей запертой спальне. Всё это имело вид намеренного раздражения короля всяким способом; и сколько королю нужно было силы воли, чтобы сдерживать свое справедливое негодование, малейшая вспышка которого была бы тотчас же объяснена припадком сумасшествия, на что и рассчитывали эти позорные представители позорной верховной власти»^{169}.

В это же время Гудден телеграфировал в Мюнхен: «Всё обстоит благополучно»^{170}.

Кстати, при регентстве принца Луитпольда королю были назначены еще и опекуны: граф фон Тёринг-Йеттербах-унд-Гутенцель и… граф фон Хольнштайн. Последний счел ниже своего достоинства даже появляться в Берге. Сразу уехав в Мюнхен, он, вероятно, и думать забыл о своем царственном «подопечном». Такое поведение вполне согласуется с версией, согласно которой именно Хольнштайн являлся инициатором заговора против Людвига II. Теперь его уязвленное самолюбие было удовлетворено, месть свершилась, впереди ожидало, как он надеялся, карьерное повышение, а дальнейшая судьба короля его уже не интересовала.