Люфт. Талая вода

Роберт провел в госпитале чуть больше двух лет. Мистер Дрейнс взял его к себе в помощь. Первое время Роберт подавал инструменты, дезинфицировал их, обрабатывал раны. Поначалу под руководством, затем сам. Чем больше проходило времени, тем больше он привыкал к крови, крикам, мольбе о помощи. Все стиралось, становилось привычным. Рваные раны, осколки в вывернутой наружу плоти… Кровь. Реки крови.

Он делал больше, чем должен был. В его пальцах ни разу не дрогнуло лезвие, ни разу Роберт не задумывался о том, что это не его дело – он не должен тонуть в крови, брать на себя больше, чем может.

Мистер Дрейнс говорил: «Неважно, кто ты, если ты можешь помочь – помоги». И он делал все, что говорили.

Роберт всегда оставался спокойным, собранным, хмурым. Ни разу его не видели выспавшимся и полным сил. Редко кто слышал, как он говорил не по делу. Замкнутый. Молчаливый. Отчужденный.

Он тонул в широкой, вязкой реке из боли, которая захлестывала его с головой, пыталась утопить, но чем больше он задыхался, тем сильнее хотелось вдохнуть полной грудью. Роберт держался за это чувство, стараясь передать его другим.

Госпиталь был набит людьми. Везде комнаты, полные страданий. Вокруг витало страшное, тихое и редко произносимое слово, остающееся на языке горьким привкусом. Смерть. Она всегда находилась где-то поблизости, стояла в углу, выглядывала из сумрака. Она была разной формы: стеклом, порезом, осколком, ударом… Принимала любой облик, стучалась в окна, будила ночью, а затем позволяла уснуть. Тихо.

Насовсем.

Навсегда.

Отогнав навязчивые мысли, Роберт поспешил вниз. Молли так и сидела, держа локоть на столе. Теперь кровь текла медленно. Молли плакала, едва сдерживая истерику. В голубых глазах плескалось море разочарований и волнений… Боялась? Наверное. Но больше всего жалела, что они оказались здесь. Знала, что другого варианта нет: произошел очередной излом миров, ничего не вернуть. Они застряли в этой реальности: холодной, сырой, страшной. Видимо, именно здесь не хватало тепла.

– Не кори себя, ничего страшного. Это точно не смертельно. – Он широко улыбнулся, раскладывая на столе баночки из сумки. – Будет больно, потерпи.

В этот момент это был совершенно другой, незнакомый ей Роберт. Хмурый, холодный, безэмоциональный. Выверенными движениями он намотал вату на тонкий инструмент. Взял ее руку и крепко сжал запястье. Осторожно обработал рану перекисью, а затем легко и быстро прошелся по краю зеленкой.

– Стоило быть внимательнее. – Молли глотала слезы, стараясь не обращать внимания на сильное жжение и нарастающую боль.

– Так нужно. Это уже случилось, зачем ты все усугубляешь? – Он вымыл руки, а затем достал стерильный бинт.

– Не хочу стать бесполезной.

– Тогда возьми себя в руки. Всего лишь небольшой порез. Не критично, – ответил Роберт.

Он наложил повязку так быстро, что Молли едва успела заметить. Рану немного прижало, отчего появилась навязчивая ноющая боль.

– Остановится кровь – сниму, заживет быстрее, а пока потерпи и старайся не опускать руку.

– Спасибо, – Молли смущенно отвела глаза, стараясь вытереть слезы. – Откуда у тебя это все? Ани никогда не говорила, что ты врач.

– Дело случая. – Он тяжело вздохнул, дезинфицируя инструмент и складывая все обратно. – Немного помогал в госпитале, не более.

– Почему же ты не поступил в университет после войны? Не думаю, что твое место здесь, в пекарне.

– Мне хватило той крови, которую я видел.