Люгер

Пока я размышлял, а судья что-то читал с хмурой рожей, в зал явилось еще несколько запоздалых рейдеров. Ковбоя я узнал сразу – высокий тощий мужик в стетсоне, в длинном плаще, ковбойских ботинках и с никелированными револьверами в открытых кобурах на поясе. Он пинком открыл дверь и ввалился, явно перепутав местное пристанище Фемиды и бар. В одной руке бутылка с «Джек Дэниелс», к которой он приложился на пороге, предварительно вытащив из пасти дымящуюся сигару. Осмотрел всех мутным взглядом покрасневших пьяных глаз, остановился и на мне. Все сразу как-то притихли. Он кивнул сам себе, мол, это я по нужному адресу зашел. А затем неторопливо прошествовал к первому ряду. Я успел поймать недовольную гримасу Боровика. Надо же, не нравился ему Дикий Запад. Но шел Ковбой красиво, только музыки душещипательной из вестерна не хватало. Полы плаща чуть развевались, иногда никелировка револьверов отражала лучи света от ярких ламп. А вообще я бы ничуть не удивился, если бы он заехал сюда на лошади.

Тут была и традиция с вставанием, ведь суд идет. А затем как по писаному:

– Судебное заседание по делу Люгера объявляю открытым. – И удар молотка, подкрепляющий слова.

Все просто. Никаких адвокатов или прокуроров. Бородач споро вызывал свидетелей, делая пометки на своих листках по ходу их рассказов, изредка задавая уточняющие вопросы.

– Я сразу понял, что он преступник! – категорично заявил Михалыч и потряс назидательно пальцем над головой, нет, натуральный Ленин на броневике. – Пусть и не мур, но где-то рядом. Он зашел, а у меня мороз по коже!

– Скажи еще – обосрался! – вскочил с места Каштан.

– Разговоры, – властно оборвал его Боровик. – А ты давай по делу, без всякой этой ерунды. Если понял, что преступник, почему не вызвал ГБР? Почему сам не прореагировал?

Михалыч нервно сглотнул. Надо же, а судья еще тот перец. Владелец бара уже без всяких эпитетов рассказал о моих действиях, но совсем без прикрас не обошлось: я якобы и «зло зыркал», и «похотливо смотрел», и «щелкал пальцами и вел себя, будто фриц на оккупированной территории».

С тобой, сука, тоже сочтемся!

Затем выступал невысокий хмырь, было в нем что-то бабское, надо же – сам Люля.

По его характеристике, я совершил преступление чуть ли не против бога, грохнув минимум ангелов или агнцев, такие у него работники были – любо-дорого послушать.

– Нимб им не мешал? А крылья? – мрачно воззрился на него судья. Видимо, его мнение совпало с моим.

– Что?

– Говорю, нимб им не мешал? Я вот его не заметил. Хотя не далее часа назад видел записи с камер – банда бандой. Поэтому заканчивай нести ерунду.

За час выступить успели все, и Боровик удалился на обдумывание приговора. А я же подумал, что пошел он выпить кофе, потянуть время и, чем черт не шутит, покурить.

– Что, страшно? – к клетке подошел Ковбой, по движению его пальцев с зажатой между ними сигарой расступились оба конвоира.

– Нет.

– А что так? – показывая желтые от никотина зубы, осклабился тот. Похоже, курил он пачками и пил кофе ведрами.

– Смысл?

– Это как? – Ковбой рассмеялся, будто я сказал что-то донельзя смешное. Действительно, или с головой у него беда, или играет хорошо. Впрочем, трудно тут, в Улье, оставаться нормальным. Постоянный стресс, алкоголь в том же живце для психики ничего хорошего не несут.

– Боишься – не делай, а сделал – не бойся, – повторил я тюремную поговорку.

– Тоже верно. И интересная жизненная позиция. Хочешь? – протянул он мне через прутья решетки бутылку с виски.

– Нет.

– Пей, терять тебе нечего, поверь мне на слово, глотни хорошо! Чтобы звон пошел!

Я посмотрел на охранников, те стояли с такими рожами, будто ничего не происходило. Судья? Да плевать! Болело все, после того как на мне танцевали гопака местные. Сделал большой глоток. И все же виски и наш самогон – близнецы-братья. Нет в нем того благородства коньяка или игривости вина и шампани, а только облегчение и дурнина для страждущих.

– Неплохо, – прокомментировал я.

– А то! Не знаю, свидимся ли мы еще, но хорошие люди тебе повстречаются обязательно везде и всегда… – Ковбой тоже приложился к бутылке. Кто он такой и какие хорошие люди, спрашивать я не стал. На его среднем пальце красовался массивный болт-печатка, с таким же, может, чуть меньше, чем у меня, черным квадратом. И как его не разглядел раньше? А мороз пошел, пошел по коже.

– Ладно, пойду я. Жаль, что поздно узнал о тебе.

И прошествовал к выходу из зала. Полы длинного плаща развевались. Я проводил его с полуулыбкой – что ни говори, а харизма у мужика зашкаливала. Настоящий Ковбой. И за этой гримасой я еще и старался скрыть настоящие чувства – полную растерянность. Братья из Черного квадрата?

Едва за Ковбоем захлопнулись дверные створки, появился судья. Был он хмур. Решение непростое? Он тут же одарил меня крайне злым взглядом. Таким обычно смотрят на тех, кого ненавидят больше жизни. Странно, вроде бы ничего ему не сделал. Или дело в Третьяке?

Удар молотка привел расслабившуюся аудиторию в чувства. Все подобрались, лица стали серьезными.