Льюис Кэрролл. Лучшее

«Вот где водится Снарк!» — возгласил Балабон.
         Указав на вершину горы;
И матросов на берег вытаскивал он,
         Их подтягивал за вихры.

«Вот где водится Снарк! Не боясь, повторю:
         Вам отваги придаст эта весть.
Вот где водится Снарк! В третий раз говорю.
         То, что трижды сказал, то и есть».

Был отряд на подбор! Первым шел Билетер
         Дальше следовал шляпный Болванщик,
Барахольщик с багром, чтоб следить за добром
         И козы отставной Барабанщик.

Биллиардный маэстро — отменный игрок
         Мог любого обчистить до нитки;
Но Банкир всю наличность убрал под замок
         Чтобы как-то уменьшить убытки

Был меж ними Бобер, на уловки хитер,
         По канве вышивал он прекрасно
И, по слухам, не раз их от гибели спас.
         Но вот как — совершенно неясно.

Был там некто, забывший на суше свой зонт,
         Сухари и отборный изюм,
Плащ, который был загодя отдан в ремонт,
         И практически новый костюм.

Тридцать восемь тюков он на пристань привез.
         И на каждом — свой номер и вес;
Но потом как-то выпустил этот вопрос
         И уплыл в путешествие без.

Можно было б смириться с потерей плаща
         Уповая на семь сюртуков
И три пары штиблет; но пропажу ища,
         Он забыл даже, кто он таков.

Его звали: «Эй, там!» или «Как тебя бишь!»
         Отзываться он сразу привык
И на «Вот тебе на» и на «Вот тебе шиш»,
         И на всякий внушительный крик.

Ну а тем, кто любил выражаться точней
         Он под кличкой иной был знаком.
В кругу самом близком он звался «огрызком»
         В широких кругах — «дохляком»

«И умом не Сократ, и лицом не Парис, —
         Отзывался о нем Балабон. —
Но зато не боится он Снарков и крыс,
         Крепок волей и духом силен!»

Он с гиенами шутки себе позволял,
         Взглядом пробуя их укорить,
И однажды под лапу с медведем гулял.
         Чтобы как-то его подбодрить.

Он как Булочник, в сущности, взят был на борт,
         Но позднее признаньем потряс,
Что умеет он печь только Базельский торт,
         Но запаса к нему не запас.

Их последний матрос, хоть и выглядел пнем, —
         Это был интересный пенек:
Он свихнулся на Снарке, и только на нем,
         Чем вниманье к себе и привлек.

Это был Браконьер, но особых манер:
         Убивать он умел лишь Бобров,
Что и всплыло поздней, через несколько дней,
         Вдалеке от родных берегов.

И вскричал Балабон, поражен, раздражен:
         «Но Бобер здесь один, а не пять!
И притом это — мой, совершенно ручной,
         Мне б его не хотелось терять».

И, услышав известье, смутился Бобер,
         Как-то съежился сразу и скис,
И обеими лапками слезы утер,
         И сказал: «Неприятный сюрприз»

Кто-то выдвинул робко отчаянный план:
         Рассадить их по двум кораблям.
Но решительно не пожелал капитан
         Экипаж свой делить пополам.

«И одним кораблем управлять нелегко,
         Целый день в колокольчик звеня,
А с двумя (он сказал) не уплыть далеко,
         Нет уж, братцы, увольте меня!»

Билетер предложил, чтобы панцирь грудной
         Раздобыл непременно Бобер
И немедленно застраховался в одной
         Из надежных банкирских контор.

А Банкир, положение дел оценя,
         Предложил то, что именно надо:
Договор страхованья квартир от огня
         И на случай ущерба от града.

И с того злополучного часа Бобер,
         Если он с браконьером встречался,
Беспричинно грустнел, отворачивал взор
         И как девушка скромно держался.