Люйши чуньцю (Весны и осени господина Люя)

Чжаоский Цзянь-цзы напал на некоторые второстепенные города царства Вэй и при этом сам повел войска как командующий. Когда началось сражение, он тем не менее следил издалека, стоя рядом с боевой колесницей, покрытой носорожьими шкурами. Но когда барабан забил к наступлению, мужи не пошли вперед. Тогда Цзянь-цзы отбросил барабанную колотушку и запричитал: «Увы мне! Как это мои мужи могли так быстро все до одного утратить мужество?» Тогда Ханжэнь Чжуго снял шлем и, взяв свою пику наперевес, выступил вперед и сказал: «Если правитель оказывает неспособность быть мужественным, как могут мужи за него отдавать жизнь?» Цзянь-цзы от гнева изменился в лице и сказал: «Меня, недостойного, никто не посылал, а я сам как командующий встал во главе этого сброда; как же смеешь ты обвинять меня в неспособности? Если у тебя есть основание для таких утверждений, прощу; если же нет — казню». Тот сказал: «В свое время наш прежний правитель Сянь-гун за пять лет правления присоединил девятнадцать городов вот с этим же войском; однако Хуэй-гун, пребывая у власти всего два года, так погряз в увлечении красивыми женщинами, что циньцы, напав на нас, не дошли до нашей столицы Цзян всего семьдесят ли. И это при том же войске. Когда к власти пришел Вэнь-гун, то он всего за два года, взявшись за дело и вложив все свое мужество, добился того, что через три года все мужи были героями, готовыми на все: в битве при Чэнпу они пять раз обращали в бегство чусцев, они осадили Вэй и сровняли с землей Шишэ; они утвердили положение сына неба и прославились на всю Поднебесную. И это опять все то же войско! Так значит, если правитель не был способен на подвиг, когда это за него умирали мужи?» Тогда Цзянь-цзы покинул свое место у колесницы, покрытой носорожьими шкурами, и стал там, куда долетали камни и стрелы. При первом же ударе барабана воины были уже на колесницах. Цзянь-цзы тогда сказал: «Чем иметь еще тысячу защищенных от стрел колесниц, лучше мне было бы раньше послушать одну речь Ханжэнь Чжуго!»

Ханжэнь Чжуго действительно умел убеждать своего правителя. Когда сражение уже началось, одним только умелым использованием колотушки и барабана, без умножения наград и без усиления наказаний, он сумел одной речью сделать так, что все мужи готовы были отдать жизнь за высших.

ГЛАВА ВТОРАЯ Честное увещевание / Чжи цзянь

Когда речи предельно резки, они вызывают гнев; когда слушающий разгневан, говорящий — в опасности, а кто же, кроме добродетельного, рискнет подвергнуть себя опасности? Ведь тот, кто не честен, действует из выгоды, а тому, кто ищет выгоды, к чему подвергать свою персону риску? Поэтому у неразумного правителя не бывает мудрых слуг. Когда же нет мудрых, не слышат слишком резких речей, а кто не слышит резких речей, тот окружает себя со всех сторон льстецами, погрязает во всех пороках, так что ему уже нет спасения. Существование всякого царства и спокойствие любого правителя должны на чем-то основываться. Если это нечто неизвестно, даже существующее обречено погибнуть, даже недействующий познает беды-тревоги. Так что это нечто нельзя не исследовать.

Циский Хуань-гун, Гуань Чжун, Баошу Я и Нин Ци встретились за вином и пировали. Хуань-гун обратился к Баошу: «Почему бы вам не провозгласить тост за здоровье-долголетие присутствующих?» Баошу поднял кубок, вышел вперед и сказал: «Пусть гун не забывает тех времен, когда ему пришлось бежать, Гуань Чжун хранит в памяти, как он был схвачен и пребывал в узах в Лу, а Нин Ци помнит, как он кормил буйвола и жил под повозкой». Тогда Хуань-гун встал, дважды поклонился ему и сказал: «И я, недостойный, и наши дафу всегда будут помнить вашу, господин, речь — и алтари земли и посева в нашем Ци будут в целости и сохранности».

В то время Хуань-гун умел ладить с теми, кто произносил резкие речи. И потому, что умел принимать резкие речи по своему адресу, он и смог стать ба-гегемоном.