Люксембургский сад

Для юных гимназистов необходимыми условиями поступления являлись подготовленность и успешная сдача вступительных тестов, а потом уже наличие тридцати тысяч долларов как первичный взнос за обучение. Для преподавателей все обстояло гораздо сложнее.

Серафима Михайловна прошла несколько психологических тестов на совместимость с детьми, сдала экзамен, подтверждающий заслуженность выданного ей красного диплома, а на заключительной стадии побеседовала с директором, который доступно, но в категоричной форме изложил ей миссию и цели компании под названием «Гимназия № 1».

Так началась её новая, совершенно не похожая на прежнюю жизнь. Серафима Михайловна преподавала английский язык в нулевом классе, где учились шестилетние отпрыски самых богатых и влиятельных людей страны.

Она купила очки с простыми стеклами для солидности, три новых костюма, а по утрам за ней стал заезжать оранжевый школьный автобус, предназначенный для доставки тех учителей, которые ещё не обзавелись собственным транспортом. Она с высоко поднятой головой перемещалась по натертому паркету коридоров гимназии и чинно, благородным кивком здоровалась с коллегами.

На двадцать шестой день её рождения директор гимназии Григорий Николаевич Пафосный, чье имя шепотом и с содроганием произносили все, включая старейших педагогов, этот надменный и высокообразованный человек, который принципиально пользовался карманными часами и носил бабочку вместо галстука, лично преподнес Серафиме Михайловне калоши, чтобы её обувь сохраняла достойный вид даже в нашем неблагоприятном климате.

Первые полгода прошли как во сне. Дети любили её, с родителями она практически не встречалась, а коллектив с радостью принял новую учительницу в свои объятия.

Серафима Михайловна завела ухажера в лице учителя физики, сделала ремонт в двухкомнатной квартире, доставшейся ей в наследство от бабушки, и получила от жизни почти все. Она была новичком, но уже успела заработать безупречную репутацию в стенах консервативной гимназии. Даже её дружба с физиком Аркадием Робертовичем была согласована с директором Пафосным.

Она всегда носила юбки правильной длины, умела выдержать напор бескомпромиссных родителей (как показало её первое и пока единственное выступление на родительском собрании) и зарекомендовала себя квалифицированным преподавателем.

В то зимнее утро, перед тем как надеть на сапоги незаменимые калоши, Серафима Михайловна посмотрела в зеркало и… разрыдалась. Почему, ну почему она чувствует себя такой несчастной? Ей вдруг захотелось остаться дома, забраться под одеяло и проплакать до вечера. Она не желала идти на работу, видеть Аркадия, директора и всех остальных.

Неужели это все, что её ожидает? А как же исключительная судьба каждого человека? Горько всхлипывая, Серафима Михайловна опустилась на пол и в отчаянии принялась протирать стекла своих ненастоящих очков. Ей уже почти двадцать семь. Где же её принц? Где жизнь, вихрем уносящая в неизвестность? Путешествия? Приемы? Любовь?…

* * *

— Идет, идет. — Мужчина за рулем легонько толкнул спящего соседа в бок.

— Что? — Тот в растерянности приподнялся на сиденье, протирая заспанные глаза.

— Хм-м, — промычал водитель, не отрываясь от бинокля. Приоткрыв окно машины, он наблюдал за тем, как оранжевый автобус, подобрав девушку, медленно выезжает из узкого двора в предрассветную мглу. — Поздновато она сегодня.

Мужчина на пассажирском сиденье потянулся и посмотрел на наручные часы.

Окна «мерседеса» полностью запотели, термометр на панели показывал минус одиннадцать.

— Ты бы видел её лицо, — ухмыльнулся водитель и, бросив бинокль на заднее сиденье, резко тронулся с места.

— А что? — Пассажир зевнул и снова энергично потер глаза.

— Кажется, она плакала. Глаза красные.

— Да? — Пассажир посмотрел в окно, словно пытался разглядеть кого-то сквозь грязное заднее стекло удаляющегося автобуса.

— Может, проблемы с физиком? — предположил водитель.

Он дал автобусу оторваться, позволив серому «вольво» вклиниться между ними в редком автомобильном потоке. В столь ранний час дорога была ещё свободна, и снегоуборочные машины резво двигались вдоль тротуаров, убирая следы ночной метели.

Мужчина за рулем соблюдал все необходимые меры предосторожности в процессе обычной утренней слежки, ставшей для него рутиной за последние пару месяцев. Он держался на расстоянии, хотя вряд ли шоферу школьного автобуса пришло бы в голову, что новый черный «мерседес» представительского класса следует за ним по пятам до самых дверей гимназии.

— Вряд ли физик, — пассажир покачал головой. — Скорее всего, что-то другое.

— Что? — Водитель лихо выкрутил руль, перестраиваясь в левый ряд. — Поссорилась с мамой или не достала билет в консерваторию?

— Она не ходит в консерваторию, — спокойно ответил его собеседник. Откинув козырек с подсветкой над головой, он принялся внимательно изучать свое отражение в маленьком зеркале.

— Вот именно, — раздраженно кивнул водитель, — она даже туда исходит. Она вообще какая-то ненормальная. Носит калоши. Подруг у нее нет.