Люс-А-Гард

— В таком виде? — Люс даже руками развела. — Да тебя же просто засмеют!

Вид действительно был лихой — розовая рубашка чуть ниже колен, поверх этой рубашки — корсет сложной конструкции, правая туфля — на ноге, а левая пустила пузыри в камышах…

— Пусть засмеют! — надулась Свирель. — Это лучше, чем торчать тут в сырости! Ты не представляешь, что будет, если я подхвачу насморк! Причем — по своей вине! Я же ни гроша за него не получу!

Люс поняла — голос Свирели застрахован от хвороб вроде насморка на случай, если из-за него сорвется какое-нибудь выступление.

— Кто заставляет тебя торчать в сырости? — возмутилась Люс. — Ты вполне можешь выбраться на сухое место!

Но Свирель, не сделав ни шага, принялась крутить браслет.

Это было уж вовсе ни к чему.

Кроме всего прочего, если бы и эта десантница, вполне соответствующая вкусам эпохи, вернулась из Шервудского леса несолоно хлебавши, он навеки стал бы бесперспективной зоной для хронодесанта. А Люс льстила себя надеждой устроить в этом диком веке что-нибудь вроде санатория для себя и Зульфии…

Она увидела внутренним взором точеное лицо и широченные плечищи Томаса-Робина. Положительно, юный лорд был неправ — из презренной плотской тяги могла возникнуть и тяга духовная, причем совершенно неожиданно. Люс влюбилась-таки — и, как положено при подобном бедствии, принялась украшать избранника всеми добродетелями из бабкиных книжек. А тут между ней и красавцем-стрелком вклинилась глупая Свирель!

— Оставь в покое браслет! Чего доброго, не так сработает — и залетишь куда-нибудь в Семилетнюю войну! — рявкнула Люс. Конечно же, это исключалось полностью, но Люс было не до правдоподобия. — Если хочешь знать, сама ты во всем виновата! Ты как себя вела? Ты же ему все позволяла! То он тебе ручку пожмет, то за коленку подержится! А ему, думаешь, легко?

— Ах, ему еще и нелегко?! — возмутилась Свирель. — Ах, мне его еще и пожалеть?

— Да, пожалеть! — уже не закричала, а заорала Люс. — Ты же не знаешь, как им, бедным, приходится!

Если бы кто-нибудь за полчаса до отправления намекнул Люс, что настанет час — и она вслух примется жалеть бедных перевозбужденных мужчин, тому человеку не поздоровилось бы. Когда Люс-а-Гард приходила в ярость, сладить с ней могла разве что Зульфия-А-Гард.

— Не знаю, и знать не хочу! И вообще все это просто неприлично!

— Что — неприлично?

— ЭТО — неприлично…

— Да что именно?…

— Ну — ЭТО…

С большим трудом Люс догадалась, что имела в виду Свирель.

— Он пробовал меня прижать, чтобы я ощутила ЭТО, — в конце концов объявила Свирель.

— Ну и что же тут плохого?

— По-твоему, в этом действительно нет ничего плохого? — ядовито спросила Свирель, но Люс выдержала этот стрихнин, этот цианистый калий! Она лишь чуть пожала плечами, как взрослый человек при виде какой-нибудь прелестной детской глупости.

— Хорошо еще, что я ЭТОГО не ощутила, — видя, что Люс ядом не пронять, уже спокойнее сказала Свирель.

— Это как? — удивилась Люс.

— Ну, у меня же грудь, — буркнула Свирель.

Люс зашла сбоку и внимательно оглядела Свирель. Действительно — роскошный бюст, да еще подпираемый жестким корсетом, торчал по меньшей мере на двадцать сантиметров. Как ни странно, вся эта роскошь могла-таки помешать будущим любовникам в тесной берлоге. Люс вообразила, каково было бедному Джеку обнимать Свирель, и от всей души пожалела стрелка.

— А снять эту мерзость? — неожиданно спросила Люс, дергая за лямку корсета.

— А как? — еще более неожиданно спросила Свирель, и в ее голосе прорезались совсем жалобные нотки.

Это синтетически-атласное чудо на косточках было сплошного литья. Не стрелку из Шервудского леса было с ним бороться…

И обе хронодесантницы вдруг хором вздохнули.

Казалось бы, вот-вот они припадут друг к дружке, выговорятся, пожалуются на всю свою жизненную нескладицу! Но двенадцатый век не дал этой идиллии развернуться вширь.

На другом конце поляны из утреннего тумана вылепились всадники в длинных плащах.

Ехали они довольно торжественно — впереди везли пестрое знамя с длинными острыми хвостами, а на знамени стлалась готовая к прыжку золотая пантера, почему-то двухвостая… Были также эти всадники при луках и стрелах, а некоторые держали на рукавицах соколов или кречетов в клобучках. Раздался собачий лай.

Люс поняла, что это местный лорд с утра пораньше собрался на охоту, тем более, что топкие и заросшие камышом берега речки, очевидно, кишмя кишели дичью.

Хорошо в этой ситуации было лишь то, что свита лорда вооружилась именно на пернатую дичь, а не на тренированную хронодесантницу.

Но рядом с десантницей имелось сто килограммов цветущей плоти в крайне легкомысленной одежонке. В первую очередь следовало спасать беспомощную Свирель.

— Бежим! — приказала Люс и потащила певицу к лесу.

Естественно, охотники заметили эту странную парочку. Что они могли подумать, увидев на опушке Шервудского леса мальчика в зеленой пелеринке, который за руку тянет в чащу упирающуюся белокурую красавицу, в комментариях, понятно, не нуждалось.

Охотники пришпорили коней.