Люс-А-Гард

Джек выпустил певицу из объятий под тем предлогом, что нужно же достать для леди Мэй кусочек повкуснее. Свирель, разнежившись, даже не сразу сообразила, что на ее законное имущество грубо покушаются. А когда она уразумела, что коварный Джек перекинулся к другим пышным бедрам, то было уже поздно. Мэй встала, вильнула этими самыми бедрами, к большому восторгу всей компании, и попросила Джека помочь ей принести с мельницы корзину с лепешками.

И слепому было ясно, что корзина — неуклюжий предлог. Стрелки видели, как Мэй в бою расшвыривала людей шерифа. Она бы и десять таких корзин, поставленных друг на дружку, пронесла на ладони вытянутой руки. Но кокетство молодцы уважали.

Не могла же Свирель вскакивать и хватать Джека за рукав! Парочка завернула за мельницу и явно забыла там про лепешки. Видя обиду и растерянность на румяной физиономии Серебряной Свирели, Люс быстренько подсела к ней.

— Он твоего пальца не стоит! — шепотом сообщила Люс, подбородком показывая туда, куда Мэй увела Джека, а рукой делая за спиной певицы знак братцу Туку, чтобы приблизился и приступил к делу.

— Будь он неладен… — пробурчала Свирель.

— А что делает в таком дурацком случае настоящая женщина? — риторически спросила Люс. Свирель насторожилась — ей не сразу пришло в голову, что от нее сейчас требуется какой-то поступок.

— Настоящая женщина показывает изменнику, где раки зимуют! — сама себе громким шепотом ответила Люс.

— А как? — таким же шепотом спросила обескураженная Свирель.

— Сейчас поймешь. Я помогу тебе. Месть — это замечательная штука. Проучишь такого поросенка, как твой Джек, и на душе сразу праздник! — с самым артистическим восторгом сообщила Люс. — Я бы знаешь что на твоем месте сделала? То же, что и он — и с первым встречным!

Ощутив затылком вовремя возникшую ладонь монаха, свирель быстро повернулась к нему и посмотрела на него с недоумением.

— С этим? — поскольку он и был первый попавшийся, удивленно спросила она.

— А хоть бы и с ним! — бесшабашно прошептала ей на ухо Люс. — Пусть твой поросенок видит, кого ты ему предпочла!

— Он смеяться будет, — разумно заметила Свирель.

— Наоборот. Если бы ты сейчас повисла на шее у вожака, он бы в глубине души согласился с твоим выбором — этот Робин-Томас хорош собой, да еще и главный в ватаге. Одни глазки чего стоят! А монах — сама видишь, какое пузо. Твой Джек поймет ситуацию так — даже скверный брюхатый бездельник для меня лучше, чем ты, голубчик.

Сперва Люс, не слыша возражений, решила, что ее казуистика подействовала, и вместо того, чтобы искать замену Джеку среди красавцев-стрелков, Серебряная Свирель решила наказать его соперником-монахом. Но молчание певицы затянулось — и Люс поняла, что во всем виноват окаянный монах, который удивительно успешно умеет колдовать с затылками и волосами беззащитных женщин.

Вдруг Свирель открыла большие голубые глаза.

— А как же я на него смотреть буду? — капризно спросила она. — После Джека?

— А как сейчас, — мудро посоветовала Люс. — Он же сейчас сзади, а на затылке у тебя глаз нет. Так что ты все время поворачивайся к нему спиной.

— И что из этого получится? — спросила наивная девственница.

— Замечательно получится! — обнадежила Люс. Правда, ее все же смущал солидный живот братца Тука. Она при всем желании не могла представить себе эту увесистую парочку в постели лицом к лицу. Тонкая и гибкая, словно ее любимые рапирные клинки, Люс решительно отказывалась понимать, как толстые люди предаются страсти.

Из— за мельницы вышла улыбающаяся Мэй. Люс, уверенная, что монах и без нее справится, направилась ей навстречу.

— Ну? — предвкушая удовольствие, спросила она.

— Плавает в мельничном пруду и не скоро оттуда вылезет. Там берега невысокие, но крутые и скользкие, а за колесо хвататься бесполезно. Думаю, он еще долго провозится, если не позовет на помощь. Но он мальчик самолюбивый — думаю, будет в одиночку пыхтеть. Все же видели, что мы ушли вместе, и вдруг — такой конфуз!

— Только и ты не высовывайся! — приказала Люс, затаскивая Мэй обратно за мельницу. — Пусть Свирель так и считает, что вы там вдвоем безумствуете! Надо дать время братцу Туку…

— И возможность тоже, — резонно сказала Мэй. — Не может же он лишать ее девственности при большом скоплении народа.

— Советами замучают! — согласилась Люс. — Придется их постеречь…

Она вовремя приняла это решение — минут этак через пять оттуда, где были огородные грядки, появилась мельничиха. В руке она держала солидный букет крапивы, обернув его основание лопухом. И двигалась, как индеец по военной тропе — крадучись, пригибаясь и озираясь.

Люс подтолкнула Мэй, Мэй подтолкнула Люс. Сперва обе подумали, что мельничиха собралась заняться педагогикой. Но когда она увидела за кустиком Серебряную Свирель и братца Тука, когда она прямо-таки зашипела от ярости, когда она уже молча замахнулась крапивой на прелестную парочку — тогда-то Люс и Мэй, поняв, что педагогикой тут не пахнет, бесшумно облапили ее, зажали ей рот и уволокли в заросли цветущего боярышника.

Волокла в основном Мэй — Люс бы и не приподняла такую увесистую леди.