Люсьена

Тогда на подробности вашего местонахождения и на членов дома проливается для вас как бы гастрономический свет. Вы замечаете, что служанка, ставя блюдо посреди стола, охватывает его, обнимает его последним взглядом, тревожным и материнским. Вы замечаете, что возле тарелки г-жи Барбленэ имеется в запасе несколько аптечных пакетиков, но что на самой ее тарелке лежит солидный ломоть мяса, вырезанный из самой сердцевины куска, а в стакане налито пальца на два, на три честного старого бургонского. У Сесиль ее обычное лицо, скорей всего сумрачное, а у Март — вид рассеянного ребенка, который вам знаком. Но вы слышите, как Сесиль говорит, суховато, не поворачивая головы и только скривив губы в сторону отца, что начатая бутылка отдает пробкой; а вы этого даже и не заметили. Вы видите, как Март берет перец или горчицу и производит возле своего куска филе точную дозировку. Ах, смею вас уверить, что мне приходилось на корабле сидеть за столом рядом с дочерьми миллиардеров и женами посланников, но сестры Барбленэ производят на меня впечатление. Им бы я не посмел налить круглым жестом стакан нашего чудесного Химического Го-Сент-Эмилиона или указать вилкой на великолепный ломоть консервированного мяса.

Вы подумаете, что любовь, как аппетит, пришла ко мне во время еды? Так как в конце концов похоже на то, что я уклоняюсь от главного вопроса, который вызвал столь длинный разговор и завел нас на эти улицы. Да. С вами я могу быть откровенным без того, чтобы казалось, будто я разыгрываю циника. Видите ли, я не из тех, которые думают, что для того, чтобы между мужчиной и женщиной родилось чувство любви, нужны всевозможные счастливые встречи, редкое сродство. Ничуть. Мне кажется, что как только встречаются мужчина и женщина, первое, что проходит между ними, это чувство любви. И я употребляю это слово сознательно. Я говорю не о каком-нибудь животном или первобытном побуждении. Нет, чувство любви, сразу же очень сложный обмен. И время тут ни при чем. Я хочу сказать, что с первой же секунды их встречи это уже есть. Время, напротив, может все испортить. Например, когда я выхожу на берег после долгого плавания, я очень чувствителен к окружающему. Марсель колет меня, как кустарник. Каждое колесо на мостовой производит отличный для меня звук. И вот, когда я на улице, я вижу, как бесчисленные женщины и мужчины проходят один возле другого, обгоняют друг друга, сталкиваются или расходятся. Здесь тысячи присутствий, мгновенные близости, тысяча любовей, которые производят краткую вспышку между мужчиной и женщиной. Мне кажется, что эта улица, в которую я только что вступил, — чудесный вихрь искр. На следующий день я уже ничего этого уже не вижу, и иду так же слепо, как и все.

Итак, по-моему, при встрече мужчина и женщина первое мгновение любят друг друга. Но, за отдельными исключениями, это не может длиться. Или расстояние между ними тотчас же возрастает. Они удаляются друг от друга с ужасной быстротой. Женщина уже отсутствует. Так как я был невнимателен, то я успел только полюбить ее, но не успел взглянуть на нее, даже не успел захотеть повернуть голову в сторону, куда она уходит. Или набегают и протестуют другие чувства. Мысли о благоразумии, о приличиях, обо всем, что хотите, которые быстро восстанавливают положение.

По-вашему, я преувеличиваю? Действительно, это, может быть, вернее для мужчин, чем для женщин. Или, скорее, у мужчин есть смелость заметить это, тогда как женщины… Словом, вы понимаете, что с такой теорией у меня нет необходимости лицемерить. Итак, я не спорю, что между этими девушками и мной возникло, особенно вначале, что-то вроде чувства любви. Объяснения требовало бы обратное. Я говорю: между девушками и мной, — дело касалось столько же Март, сколько и Сесиль; и само по себе это не имело никакого значения. Это ни к чему не должно было привести.