Люся с проспекта Просвещения или История одного побега

— Гав! — важно подтвердила такса. И даже попыталась посмотреть на меня свысока. Такого идиота, как я, ей еще встречать не доводилось.

Конечно, как же мне самому не пришла в голову эта мысль?! Я бросился расстегивать ремешок. Однако на ошейнике, кроме случайных царапин и грязных потертостей, мы ничего не нашли. Мужчина развел руками и погрозил таксе пальцем:

— Видишь, Эсмеральда, что бывает, когда не слушаешься папу?

Такса лениво вильнула хвостиком, зевнула и принялась внимательно изучать сидевшую на дереве ворону.

— Что же нам делать? — спросил я мужчину.

Тот неопределенно пожал плечами:

— Раз так, лучше всего отвести ее в собачий приют.

Такса испуганно поджала хвост, а ворона на дереве от возмущения чуть не рухнула с ветки. У меня засосало под ложечкой. О собачьем приюте я имел смутное представление. Но если он похож на то заведение, что я видел в фильме про Оливера Твиста, то я был готов скорее съесть собственную варежку, чем отдать туда мою потеряшку.

— Она же не бродячая, она просто заблудилась. Зачем ее в приют отдавать? Ей помочь нужно, — сказал я дрогнувшим от негодования голосом и потянул на себя поводок.

— Тогда напиши объявление в газету, — предложил мужчина и, язвительно хмыкнув, добавил: — Если, конечно, ее хозяева читают газеты. — Затем он подозвал таксу, взял ее на поводок, и они вразвалочку двинулись по дорожке вдоль пруда.

— Ну что, собака, придется нам самим как-то искать твой дом, — я присел перед потеряшкой на корточки. Решив, что я предлагаю ей поиграть, она тут же бросилась меня облизывать. — Нет, погоди, — я старался увернуться, но потеряшка была проворнее, и в следующее мгновенье мы с ней уже валялись в сугробе, отчаянно дрыгая ногами. — Стой! Стой! Так нечестно! — отдуваясь и пыхтя, я наконец поднялся на ноги и, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно строже, попытался утихомирить расшалившуюся непоседу.

— Стоять!

Однако не тут-то было. Собака, видно считавшая, что мы продолжаем дурачиться, принялась улепетывать от меня по сугробам. Временами она останавливалась, оглядывалась, бегу ли я за ней, весело крутила головой и припадала на передние лапы, поджидая меня. Но стоило мне приблизиться, как она, взвизгнув от возбуждения, снова бросалась прочь…

— Ко мне! — кричал я, задыхаясь. — Да прекрати же, слышишь?!

Бегать, проваливаясь по колено в снег, было не так-то легко. Наконец я, обессиленный, остановился. Собака замерла в десятке метров от меня, но подходить явно не собиралась. Я с досады топнул ногой. И тут произошло нечто невероятное.

Ворона, до тех пор с интересом наблюдавшая за нашими маневрами со своей ветки, вдруг покинула ее, в несколько взмахов крыльев долетела до нас и приземлилась неподалеку от потеряшки. Вразвалку она проковыляла к обросшему снегом кончику поводка и уверенно взяла его в клюв. Потеряшка, казалось, ничуть не удивилась. Важно вышагивая, птица повела собаку к дорожке. Глядя на эту парочку со стороны, можно было подумать, что они вот так прогуливаются каждый день, настолько спокойно и естественно они это делали.

Наконец, сделав крюк по дорожке, ворона подошла ко мне и только тогда выронила из клюва поводок. Потеряшка послушно села рядом.

— Так не бывает… — открыв рот от изумления, я смотрел на ворону.

— Бы-ва-ет, — невозмутимо прокаркала ворона. На ее лапе что-то тускло блеснуло. Приглядевшись, я увидел, что это широкое, медное и, кажется, очень старое кольцо.

«Наверное, она не так просто ворона, а чья-нибудь, потому и ученая», — ошарашенно подумал я, и эта мысль меня почему-то немного успокоила.

Ворона искоса глянула на меня ироничным глазом, развернулась и, расставив крылья, не спеша заковыляла в направлении пруда.

— Ну и дела… — присвистнул я, глупо улыбаясь ей вслед. — Ты когда-нибудь такое видела? — спросил я, повернувшись к потеряшке. Потеряшка навострила уши и замерла. Кажется, свисту она придала гораздо большее значение, чем недавнему происшествию.

— Ладно, — пробормотал я и в растерянности почесал ухо. — Чудеса чудесами, а искать твоих хозяев нам все равно придется.

Собака наклонила голову набок и удивленно посмотрела на меня.

— Искать, понимаешь, искать, — объяснял я ей, но на морде потеряшки было по-прежнему написано недоумение.

«Наверное, лучше будет показать на примере», — решил я и опустился рядом с ней на корточки.

— Домой! Домой! Ищи! Где твой дом? Собачка, миленькая, ну пожалуйста, попробуй взять след, — уговаривал я ее, стоя на четвереньках и втягивая носом воздух. В собачьих глазах, кажется, мелькнула искра гениальной догадки. Она послушно опустила голову, поводила носом по снегу, к чему-то принюхиваясь, и резвым размашистым галопом рванула по дорожке вперед. Я помчался за ней, изо всех сил вцепившись в поводок. Оббежав вокруг пруда, собака на мгновенье остановилась, покрутилась на месте, словно отыскивая потерянный след, и уверенно припустила через дорогу к дому. Когда мы добежали до подъезда, я был готов от досады сгрызть все сосульки, свисавшие с козырька: она привела меня к МОЕМУ дому и теперь радовалась, как щенок, что так легко справилась с поставленной задачей.