Люсина книга

Походила она на кладбище, походила, поделала ручейки, поделала, и вернулась в город. И попросила фанаток устроить «аську» с солистом группы и спросить, не знает ли он, куда делась Настя и не собирается ли он ее разыскивать. Причем она сама тоже подключилась и слушала, что он скажет, в последней надежде – а вдруг он попросит их помощи найти ее? А вдруг он напишет обращение в интернет: «Всем, кто видел мою девушку! Отзовитесь! Я хочу ее видеть! Я хочу быть с ней! Я хочу жениться на ней! Люди добрые, помогите! Фанатки, разыщите ее!»

Вот что она думала. А услышала:

– Не знаешь, где Настя?

– Нет.

– А будешь искать?

– Нет.

– А почему?

– А я свободный человек и проповедую свободную любовь. Если человек не пришел – значит ему что-то или кого-то не нужно, и он управляется со своими делами где-то в другом месте. Зачем его беспокоить?

– Неужели тебе не хочется силой вернуть ее во имя своей любви?

– Нет, я пацифист и никакого насилия ни над собой, ни над другими не приемлю.

Не дождавшись своего принца, мама пошла по набережной неизвестно куда, неизвестно зачем, не желая ни чувствовать, ни жить, ни что-то делать. Вроде Бедной Лизы у Карамзина.

Конечно, в такие минуты хорошо бы, если б подоспело спасение. Особенно хорошо оно для молодых, еще не живших. Оно-таки подоспело.

Вечером ей позвонила одногруппница и сказала:

– Даже и не думай отказываться.

– Да от чего?

– Нет, скажи сначала, что не будешь отказываться, тогда мы тебе скажем, от чего.

А мама моя, если правду сказать, как раз закончила биотехникум и ей светило три дороги: ландшафтный дизайн по трассам города, агропром – растить кабачки для жителей города или Его Величество Кладбище – сажать цветы усопшим. Ни одна из этих дорог ее не устраивала. У нее была смутная надежда на четвертую, поэтому она нервничала и не хотела играть в прятки.

– Скажи сразу, что задумали, а так я не играю.

– Ну ладно, ладно. Чего обижаешься? Скажем. Телевизионщики приглашает нас на вечеринку.

– Ну уж нет, – пальнула мама. – Неизвестные. Чего ради?

– Ну, нам не хватает девушек, чтобы достойно выглядеть. Нас всего две, а нужно хотя бы три.

– Ну, я не знаю, вы как всегда.

– А чего знать? Мы за тобой заедем. У них тачка есть.

Настя поехала. Знала, что будет плохо, но поехала. А было – отвратительно. Недалекие, тупые, гогочут. И совершенно бесцветные. Один, правда, чего-то хотел выказюлить, на гитаре сыграть. Но она-то ходила в музыкалку и знает, что к чему. А если честно сказать, то с одним перекурили с расстройства (мама курила тогда), да и разошлись. А тут незадача – через неделю Новый год. И этот, с которым перекурили, – звонит. И тоже бессодержательно. Правда, сказал:

– Если не хочешь приезжать, давай просто встретимся, перекурим.

Ну, перекурить – всегда хорошо. Даже посмеялись.

– А я сейчас, – сказал он при встрече, – из дома ушел.

– А что? – насторожилась она.

– Да нет, не думай, переночевать у меня есть где. У меня на Шаболовке каптерка. Я там ночую. Я просто женщин не понимаю. Она сказала, что любит и хочет со мной жить. Я говорю – давай. А ей надо учиться в юринституте. А у нее родился ребенок. Она на занятиях, а я сидел, не возражал. Отсидел. Когда она закончила и открыла свой юрофис, к ней пришел мэн с Кавказа и сказал:

– Сделай мне то-то и то-то… А за это я свожу тебя в Париж. Бесплатно.

В юридических делах я не разбираюсь, но в Париж он ее свозил. И она как бы забыла дорогу ко мне. Ну, я, как серьезный человек, понявший, что она домогается его, оставил все свои претензии. Молча. А он, видимо, кинул ее, приобретя эту бумажку через нее. А она, видимо, захотела за него замуж. А он вроде как посчитал, что Париж стоит обедни, и они в расчете. Я захожу к ней забрать вещи, а она мне вдруг и говорит:

– А куда ты пошел? Тебя никто не гнал. Твое место свободно.

Я говорю:

– Может быть, с твоей колокольни это как-то по-другому, но с моей – это банальная измена. Я ее не принимаю и отношения с тобой расторгаю. А ребенка признаю и буду брать. И прощай на этом. С супружеством у нас закончено.

«Ладно, – подумала моя мама, – любовью не удалось жить. Видно, придется жить состраданием собрату по несчастию».

И мама привела его к себе, благо альков, ей принадлежащий в большой комнате, уже был отвоеван у родителей в счет рок-музыканта, подлеца. Не пропадать же добру.

– Пошли ко мне, – говорит, – чего тебе в каптерке-то ютиться? Тебя хоть кто там проведывает?

– Да, каждый день мама звонит, узнает, как я себя чувствую. Я ведь когда сказал, что это измена и я ее не прощаю, то переехал к себе жить. А там родители замучили жалостью. А мне это не по нутру.

– Ладно, я поняла и хватит об этом. У меня история не лучше. Пошли ко мне, да и все.

Родители его – люди порядочные. Узнав, что он сменил адрес, поинтересовались почему и приехали знакомиться с ее родителями. Представиться и забрать ее к себе. Невозможно же, чтобы единственный сын был в бегах.