Люськин ломаный английский

Вторая причина, по которой она колебалась, стоя на вокзале, — это желание немного продлить волшебные минуты свободы, сладкого состояния выбора, словно над краем пропасти. Потому что деньги, свернутые в ее трусиках, не давали ей покоя не хуже обезумевшего изощренного любовника. И, будучи на определенной, четкой стадии женского расцвета, она понимала, что решения, принятые под воздействием этих изощренных пыток, были первыми шагами к потрясающему состоянию, зовущемуся свободой. Состоянию, находясь в котором, ничего от жизни и просить не придется.

Эти мысли и чувства стали любимой игрушкой Людмилы. Она знала это и знала, что поддаваться им нельзя. Она поправила пальто и пошла по вокзалу. Внутри было холоднее, чем на улице: ветер изо всех сил продувал открытые бетонные платформы, неся ледяную пыль и мусор. Она увидела облезлый указатель Кропоткинской линии. Покрытый сажей поезд тихо стоял на платформе.

— Это поезд на Кропоткин? — спросила она проходящего мимо носильщика.

— Нет, это последний поезд из Кропоткина, только что пришел.

— Нет, я хочу сказать: это следующий поезд на Кропоткин?

— Нет, говорю тебе, ты опоздала. Этот поезд идет с опозданием по крайней мере на сутки, а может, и больше.

Людмила нахмурилась и перенесла вес с одной ноги на другую.

— Послушай, — мужчина остановил тележку и облокотился на нее, приготовившись для долгого разговора, — ты чо, не поняла? Если тебе нужен поезд на Кропоткин в шестнадцать двадцать семь, то его нет.

— А какой есть?

— Десять пятнадцать.

— И куда идет?

— В Кропоткин. Ты чо, табличку не читала?

— А сейчас сколько?

Мужчина задрал рукав, чтобы посмотреть на часы.

— Тринадцать сорок девять.

— Спасибо, — сказала Людмила, закатив глаза, и пошла по платформе.

— Без билета нельзя! — крикнул мужчина. — Тебя поймают и заставят платить штраф.

— Мне только со сторожем поговорить нужно, — ответила Людмила, не сбавляя шага.

— Тут его не найдешь, поезд еще не скоро отправится.

Людмила остановилась и топнула ногой.

— А когда отходит поезд, если не по расписанию?

— Господи, ты чо, вообще меня не слушала? В десять пятнадцать! Какая теперь разница, когда он отходит, а?

Людмила повернулась на каблуках, уставившись в лицо мужчины. Она чувствовала, что нашла родственную душу своего брата, поэтому точно знала, как нужно поступить. Она нацепила на лицо непроницаемую маску, бережно передаваемую через поколения в ее семье.

— Послушай, скоро будет шестнадцать двадцать семь. Если поезд пропустил одно отправление — в десять пятнадцать, — то вполне логично, если учесть, что он с опозданием дотянул до второго отхода, что он отправится по второму расписанию — в шестнадцать двадцать семь. Ведь все рассчитывают успеть на него. Или тебя этому в школе не учили?

— Вот и помогай после этого людям, — пробормотал мужик, покачав головой. — Сторож сидит в кафе за вокзалом, где собираются железнодорожники, вот что я пытаюсь тебе сказать. Вы, городские девки, кажется, знаете все и обо всем.

Людмила раздулась от важности, услышав такие слова. Городская девка. Она подождала, пока носильщик не укатил свою тележку, и только потом пошла следом за вокзал. Переулок вел к задней улочке, где располагалось грязное кафе. Видимо, раньше здесь был гараж. Она углядела через стекло нескольких мужчин, сидевших внутри за столиком. Затем, расправив пальто, вошла внутрь. В воздухе воняло горелым жиром. За прилавком появилась деваха, вытирая красные руки о тряпку.

— Ты знаешь, кто из них сторож с поезда? — спросила Людмила.

— Нет, — пожала плечами девка, опираясь спиной о полку.

— Ну а вообще кого-нибудь из них знаешь?

— Нет. Ты не хочешь чего-нибудь съесть или выпить?

— Нет, — ответила Людмила, поворачивая голову, чтобы оценить мужчин по их стрижке и копоти на железнодорожной форме.

— Что, еще одной помыться надо? — крикнула из кухни здоровая потная баба.

— Нет, мама, она ищет сторожа с поезда.

— Ну, если она ничего не ест и не пьет, то сама поймет, что ей делать.

— Милочка! — крикнул один из трех молодых людей у столика, обращаясь к Людмиле. — Я никогда не видел такую роскошную гриву волос, как у тебя.

Людмила повернулась. Мужчина поманил ее пальчиком, глядя мимо нее на кобылу в кухне.

— Все в порядке, — сказал он, — я ее ждал.

— И я тоже, — кашлянул старик в углу. — Всю жизнь ждал.

Молодой человек встал и приставил к столу еще один стул.

— У тебя дело к сторожу хлебного поезда? Пойди сюда, присядь. Давай поговорим. — Он показал глазами на стул и крикнул в сторону прилавка: — Кофе ей принесите!

— Не надо, спасибо, — сказала Людмила, присаживаясь на краешек стула и изучая лицо мужчины.

Он был блондином, челюсть у него гуляла из стороны в сторону, когда он говорил, что придавало ему глупый и дружелюбный вид.

— Расскажи мне о хлебном поезде, — сказала она, откидываясь на спинку стула.

Мужчина забил табак в сигарету, постучав ею по столу.

— Это зависит от того, что за поезд. Но не беспокойся, кто-нибудь из нас тебе поможет. Тебе нужно что-то отправить с поездом, так?

— Возможно.