Люськины рассказы

На середину комнаты, пританцовывая и играя в бубен, в красивой шапке, расшитой бисером, и берестяной маске, вышел шаман и начал камлать. Зазвучала ритуальная песня. Люська осмотрела всех находящихся в избе в надежде найти подружек. Наконец увидела Груньку, тоже в платке, но не так глухо завязанном.

Подошла и спросила шепотом:

— Грунька, а чё он поет?

Та стала старательно нараспев переводить:

— Низвел медведя — проси прощения. Ведь он предок человека. Он спустился на Землю с неба. Человеком был, братом был. Зачем убивать брата? — и добавила от себя, — Вот и извиняются песней и пляской. Чтобы не обижался.

— А сколько праздник будет идти?

— Отец говорил, четыре дня и четыре ночи. Потому что медведица. — А если медведь, то сколько?

— Тогда пять дней и пять ночей. А потом кости закопают в священном месте.

Люське стало страшновато, и она потихоньку отодвинулась к двери. Там оказалась Лидка. — Где ты была?

— Да тут стояла с отцом. — Видела шамана?

— Нет.

— А я видела.

Лидка сразу кинулась смотреть, чтобы не отстать от Люськи, а та осталась ждать ее. Рядом стояли деревенские мужики и перешептывались между собои;.

— Слышь, как душу отводит, Семен-то. — А кто ему разрешил?

— А никто. Он председателя Совета не спрашивал, а тот и не запрещал, и не разрешал.

— Так что ли выходит?

— А уполномоченный из райкома приедет, тогда чё?

— Че;, че;. Ты не побежишь докладывать, и я не побегу. И никто не побежит.

Любопытная Люська вслушивалась в разговор, и до ее уха долетел тихий голос лидкиного отца Василия Михайловича.

— Я с Семеном рыбачил в протоке, напротив Шаманской горы.

Ну, порыбачили днем, сети на ночь оставили, а сами в палатку легли. Я ночью просыпаюсь, вышел к кустикам. Голову-то поднял, смотрю. А Семен от Шаманской горы через протоку по верху воды идет… и не тонет. Меня такая жуть взяла. Я в палатку бегом. Притворился, что сплю. Слышу, он зашел и тоже лег.

— Вот такая у него сила есть.

— Ну а чё потом?

— Ни чё. Я виду не подал, что видел. Порыбачили. Помню, много

рыбы добыли и домой поехали.

— И ты, Никифор, молчи. Не больно рассказывай, а то беду накличешь.

Став случайной обладательницей тайны, под сильным впечатлением Люська выбежала на улицу. И решила тоже об услышанном никому не рассказывать, боясь кары шамана. Она еще не забыла своего приключения на Шаманской горе, когда не послушалась наказа старшей сестры.

Через некоторое время Семен со своей женой переехал жить в более глухое селение — Лобчинские юрты. Больше Люська никогда не видела Медвежьего праздника.

И только спустя годы она поняла, что это был последний настоящий праздник последнего шамана.

Чудо природы

Весноий, когда припасы были на исходе, белый хлеб в деревне пекли два раза в неделю и давали по две булки в руки. Но все равно на всех жителей не хватало. Поэтому ребятишек отправляли очередь караулить. Вот и сегодня они собрались у магазина, который стоял у самого края высокого берега.

Чтобы скоротать время, устраивали игры. Пускали кораблики и строили запруды в ручьях талой воды, стремительно несшихся с горы в речку.

Вдруг Люське нестерпимо захотелось подойти к двери магазина. Она подчинилась этому желанию. Не понимая почему, посмотрела на Шаманскую гору, она была отсюда хорошо видна. Взялась за железную скобу и… увидела перед собой желто-белую вспышку. Больше она ничего не помнила.

Очнулась Люська в больнице. Мать совала ей под нос нашатырь и шлепала по щекам.

— Доченька, слышишь меня?

— Слышу.

Она спросила стоявших вокруг подружек.

— Расскажите, как все было, что вы видели?

Томка затараторила, нажимая на «р» и краснея от важности момента. За картавинку сестры прозвали ее «мороко» — молоко. Да так и прилипло к ней это прозвище.

— Мы играем в р-ручье, смотр-рим, Рюська на гору подняр-рась. Вдр-руг морния — она упара, а Варька закричара, что Рюську убиро.

Всех в деревне удивило это явление. Еще снег не весь сошел, огороды не пахали, откуда было молнии взяться?

Вечером мать жаловалась отцу:

— Все дети, как дети, а наша Люська — чудо природы. Ну почему с другими ничего, а с ней всегда что-то.

— А ты, мать, наверное, забыла, как в погреб слетела, когда Люську в себе носила. Тогда все обошлось благополучно, если не считать того, что родилась девчонка с вывихнутым пальцем на руке. Вот с тех пор так все и идет.

Люська отлежалась в постели, и на следующий день как ни в чем ни бывало носилась по деревне.

Удар по Люське оказался предупреждением. В тот год лето выдалось грозовым, и беда все же не обошла деревню — молнией убило молодую финнку Хилму.

Первый пароход

Мама пришла с работы в хорошем настроении и весело сказала:

— Только что на почту по рации сообщили, что пароход вышел из Нижневартовска, а значит, завтра утром будет у нас. И мне медикаменты выслали, — добавила она.