Лютая охота

– Есть риск, что он свалит это дело на Генеральную инспекцию Национальной полиции, – поморщился Мартен.

Шабрийяк задумался и еле заметно улыбнулся.

– Не свалит, если ему скажут, что в этом деле, возможно, замешан сотрудник Генеральной инспекции…

Сервас, в свою очередь, восхищенно улыбнулся такой беспринципности шефа.

И тут Шабрийяк впервые заговорщицки ему подмигнул:

– Ему ничего не останется, как сказать, что это был ложный след и от этой гипотезы быстро отказались.

Еще немного – и он начнет ценить шефа.

* * *

Однако хорошее настроение долго не продержалось.

– Не пытайтесь со мной связаться в субботу или в воскресенье, майор, – сказал ему в трубку судья Ногаре несколькими минутами позже. – По выходным я играю в гольф.

Сколько раз он слышал эту фразу из уст судьи!

«Дождитесь с вашим вопросом понедельника, потому что по выходным я не работаю». Или еще: «Взгляните с постоянством на продление срока задержания, моя рабочая неделя закончена».

Можно подумать, что у преступников есть выходные. Он вздохнул, покоряясь своей участи.

– Я шучу, – сразу же прибавил Ногаре. – Вы можете связаться со мной в любое время дня и ночи. Не надо верить всему, что говорят: есть судьи, которые делают свою работу, не жалея ни времени, ни сил. Совсем как вы. Держите меня в курсе…

32

Эстер Копельман уютно устроилась в глубоком кресле на четвертом этаже ратуши в ожидании, когда ей принесут чашку кофе. Это будет совсем другой кофе, а не та бурда, которой ее обычно потчевали в комиссариатах, больницах или в администрации. «Неспрессо» в крошечной фарфоровой чашечке нравился ей больше, чем «Нескафе» в стаканчике из полистирола. Она сожалела, что нельзя закурить, сидя здесь за чашкой кофе, как сожалела о том времени, когда можно было пить алкоголь на работе, называть кошку кошкой и появляться на улице в мини-юбке, не боясь, что тебя обзовут шлюхой. Можно было высказывать свое мнение, и никто не призывал тебя к порядку с помощью целой армии цензоров, которые отслеживали малейшие отступления от новых действующих нормативов. Цензоры объединялись в группы и навязывали эти нормативы и ей, и ее коллегам, запугивая их или обрушивая на них потоки ярости и грязи. И у них получалось. Под таким прессом ее собратья все больше и больше стали практиковать автоцензуру. И дело кончилось тем, что они начали говорить вещи, почти противоположные тому, что думали.

В 1987 году Эстер было двадцать лет. В этом году с афиш смотрели названия фильмов «Робокоп», «Уолл-стрит», «Роковая связь», «Иствикские ведьмы». Она без труда представляла себе, какой прием эти фильмы имели бы сегодня.

Эстер была далека от того, чтобы завести песню «раньше все было лучше», но иногда у нее возникало впечатление, что некоторые из тридцатилетних журналистов «Ля Гаронн» в действительности были старичками в молодых телах: их морализаторский и чрезмерно стыдливый менталитет ничем не отличался от менталитета их родителей.

Заместитель мэра, который отвечал за профилактику преступности и одновременно выступал посредником в отношениях с населением окраин, вошел в кафе и тем самым положил конец ее размышлениям. Ему тоже было около тридцати, и от него исходил тот динамизм, который исходит от рекламы автомобилей, часов или смартфонов.

– Эстер! – произнес он так, словно они были закадычные друзья и он чертовски был рад ее видеть.

Словно уже одним только тем, что произнес его, он надеялся ее задобрить.

– Лоран, – ответила она тем же игривым тоном.

– Что я могу для вас сделать?

– У меня к вам несколько вопросов по поводу того, что произошло нынче ночью.

Заместитель мэра выглядел как идеальный зять, и его новый костюм, пожалуй, был слишком роскошным. Он удобно устроился в кресле.

– Могу я на этот раз надеяться на справедливое и взвешенное освещение событий? – сказал он. – Иногда у меня складывается впечатление, что вы имеете на нас зуб… Вы как будто сомневаетесь, Эстер, с этим возвращением строгостей изоляции и сигналом системы «Вижипират»[46], прошедшим с высоким уровнем опасности, и всеми событиями прошедшей ночи, что я был достаточно занят. Но я же нашел возможность вас принять.

– И я вам за это благодарна. Если быть непредвзятой, не льстить и не заниматься чисткой сапог муниципальному начальству означает иметь на вас зуб, то я согласна, – возразила она.

Он хихикнул:

– Вот всегда вы найдете смешное словечко. Ладно, давайте подытожим. Вчера около ста пятидесяти молодых людей были арестованы в нескольких жилых кварталах силами общественного порядка и комиссариата Мирея. Сожжены восемьдесят автомобилей, двадцать полицейских ранены. Вот так…

– А эта девушка из мобильной бригады, как она себя чувствует?

Он слегка поморщился:

– Ее ввели в искусственную кому. Это все, что я могу вам сказать. Обратитесь в госпиталь.

Он положил подбородок на переплетенные пальцы.