Лютая охота

Сюблим едва умел читать. Он не мог прочесть, что написано на униформе солдата, пока тот не разделся. И подумал о деньгах, которые тот ему сунул, чтобы он молчал. По отношению к тому солдату он не испытал ничего, кроме глубочайшего презрения. Но синеглазый был совсем другой.

– У него был пирсинг, – ответил мальчик.

– Где?

Сюблим показал на левую грудь.

– И это все?

Сюблим был умница и сразу понял разочарование солдата с синими глазами: это ничего не доказывает, он тоже видел по пояс голых солдат.

– И еще татуировка… Вот здесь, – сказал он, указывая на лобок. – Змея. Прямо в плавках. И шрам вот здесь, – прибавил он, показав на нижнюю часть бедра.

На этот раз синие глаза прищурились, и солдат так пристально на него посмотрел, что Сюблим испугался.

– Хорошо, сказал он. – Спасибо.

В следующий миг все трое исчезли.

37

Выходя из лифта, Сервас услышал звуки скрипки. Мелодия была ему незнакома, но он ее воспринял, как воспринимают внезапную передышку среди боя. Пока Радомил играет, земля спокойно вертится вокруг своей оси.

Его мучила мигрень. Он устал. Гонки за Лемаршаном по окружному шоссе со скоростью 180 км/ч и стычка с Рафаэлем, весь день в замкнутом пространстве машины, и хитроумный план слежки, который прошел на высшем уровне, – все это измотало и довело до нервного истощения и его, и его людей.

Он мечтал только о покое, но опасался, что дома его ожидает очная ставка с Леа, если она все-таки приняла решение.

Днем у него не было времени об этом подумать, но теперь тоска взяла за горло. Неужели он останется один с Гюставом, как раньше? И какова будет реакция сына, если это случится?

– Ты обедал? – спросила она, когда он, сбросив пальто, вошел в гостиную.

Она сидела на диване, уткнувшись в планшет, и Сервас затаил дыхание. Когда он наклонился, чтобы ее поцеловать, у него возникло впечатление, что в желудке лежит тяжеленный кусок гранита.

– Нет, времени не было, – ответил он.

– Там в холодильнике есть вкусненькое.

Он прошел на кухню, достал из холодильника тарелку и поставил в микроволновку.

– Надо поговорить, – раздался из гостиной ее голос.

«Ну вот, час настал», – сказал он себе. Ему вдруг сразу расхотелось есть. Он поставил дымящуюся тарелку на стол в кухне и вернулся в гостиную.

– Ты приняла решение?

– Да.

– И?..

Она еще не успела рта раскрыть, а он уже знал, что она скажет.

– Я согласилась на предложение.

Да черт возьми, Леа! Помимо воли его охватила ярость. Он так и знал. В его глазах альтруизм Леа был не более чем эгоизмом. Он знал, что это несправедливо, но не испытал даже чувства, что его предали.

– Это, конечно, произойдет не сразу, – прибавила она. – Пока повсюду циркулирует вирус, это невозможно. Уже госпитализированы несколько детей, инфицированных с COVID, один из них в реанимации, хотя пока такие случаи редки. В любом случае, положение вещей далеко от того, чтобы я смогла поехать сразу. Учитывая ситуацию, это произойдет не раньше, чем через несколько месяцев.

– Сейчас или позже… Какая разница?

– Хочешь об этом поговорить? – спросила она, глядя ему прямо в глаза.

Он отвел взгляд: ему не хотелось, чтобы она догадалась, до какой степени он разъярен.

– Нет, я еле живой, день был очень тяжелый. Я приму душ, выкурю сигарету и пойду спать.

Он пожалел о своем ледяном тоне, но это было сильнее его. Она покачала головой, поджав губы. Лицо ее стало непроницаемым, и больше она ничего не добавила. А он почувствовал, как между ними разверзлась пропасть.

38

Он поднялся с места – и все присутствующие предусмотрительно опустили глаза. Он был альфа-самец, вожак стаи. Никто из них даже на секунду не помышлял оспорить это положение.

Его глаза почти такой же чистейшей синевы, какая бывает у неба над облаками, когда смотришь на него из иллюминатора самолета, оглядели небольшое собрание.

– Начнем действовать в эту ночь. Мы должны показать этим псам, кто вернет сюда правосудие.

Он изложил им свой план, вышагивая перед ними взад и вперед по комнате. Пламя в камине отбрасывало отблески на высокий потолок, гобелены и тяжелые шторы.