Лютая зима [Отмороженный]

– В последнее время он оттуда почти не выходит. И никогда нельзя сказать заранее, когда он это сделает. – Анжелина увеличила скорость движения и угол подъема своего аппарата. Курц последовал ее примеру. Теперь им нужно было говорить немного громче, чтобы слышать друг друга сквозь шум приводов. – Эмилио держит в крепости двадцать восемь человек, – сказала она. – Девятнадцать из них – это ударная сила. Довольно толковые, хотя должны были растерять форму, безвылазно сидя там и охраняя его жирную задницу. Остальные – это повара, горничные, лакеи, иногда его менеджер, всякие техники…

– Сколько вооруженных бывает в главном доме, когда вы туда приезжаете?

– Я обычно вижу восьмерых. Двое нянчатся с «мальчиками» во внешнем вестибюле. Четырех телохранителей Эмилио берет с собой, чтобы они изображали из себя лакеев во время ленча. Еще несколько человек шатаются по дому.

– А остальная охрана?

– Двое находятся в проходной у ворот. Человека четыре – в стоящем отдельно центре охраны, где установлены мониторы видеокамер. Трое чаще всего шляются со сторожевыми собаками. И двое с рациями объезжают периметр на джипах.

– Что представляют собой остальные?

– Только слуги, о которых я уже говорила, и случайные посетители, которых направляет его адвокат и какие-нибудь другие люди. Когда я приезжала туда на ленч, никого из них там ни разу не было. Никаких родственников. Его жена умерла девять лет назад. У Эмилио есть тридцатилетний сын, Томa, он живет во Флориде. Предполагалось, что ребенок унаследует бизнес, но шесть лет назад его лишили наследства, и он знает, что стоит ему еще раз появиться в штате Нью-Йорк, как ему свернут шею. Он педик. Эмилио не любит педиков.

– Откуда вы все это знаете? Я имею в виду – об организации охраны.

– В первый мой приезд туда Эмилио устроил для меня экскурсию.

– Не самый умный поступок.

– Я думаю, что он хотел поразить меня неприступностью своей персоны и крепости. – Анжелина установила тренажер на самый быстрый темп. Она решила, что пора побежать всерьез.

Курц переставил регулятор в такое же положение. Несколько минут они бежали в тишине.

– И какой же у вас план? – наконец поинтересовалась она.

– А вы предполагаете, что у меня есть план?

Она метнула в него поистине сицилийский по ярости взгляд.

– Да, я предполагаю, что у вас есть какой-то поганый план.

– Я не убийца, – сказал Курц. – Я только посредник и нанимаю убийц для других.

– Но вы собираетесь убить Гонзагу.

– Вероятно.

– Но вы же не можете всерьез рассчитывать разделаться с ним в его крепости.

Курц сосредоточился на дыхании и теперь бежал молча.

– Ну, как вы думаете попасть к нему туда? – Анжелина стряхнула капельку пота, повисшую над левым глазом.

– Гипотетически? – уточнил Курц.

– Хотя бы и так.

– Вы обращали внимание, что приблизительно в полумиле к югу от крепости идут дорожные работы?

– Да.

– Видели бульдозеры, и огромные грейдеры, и скреперы, которые половину времени стоят там без движения?

– Да.

– Если бы кто-нибудь угнал одну из самых больших машин, он мог бы вышибить ворота, проложить себе дорогу до главного дома, перестрелять там всю охрану и попутно зашибить Гонзагу.

Анжелина нажала на кнопку «стоп» и некоторое время бежала, замедляя движение в соответствии с торможением тренажера.

– Вы что, действительно такой дурак?

Курц продолжал бег.

Она взяла лежавшее у нее на плечах полотенце и вытерла лицо.

– Вы умеете водить эти огромные «катерпиллеры»?

– Нет.

– Вы хотя бы знаете, как их заводят?

– Нет.

– А у вас есть знакомые, которые умеют с ними обращаться?

– Вполне возможно, что нет.

– Вы украли эту дурацкую идею из дурацкой киношки Джекки Чана, – сказала Анжелина, сходя с тренажера.

– Я и не знал, что фильмы Джекки Чана показывают на Сицилии и в Италии, – ответил Курц, выключая свой аппарат.

– Фильмы Джекки Чана показывают везде. – Анжелина вытирала полотенцем ложбинку между грудями. – Вы не собираетесь рассказывать мне о своем плане, я вас правильно поняла?

– Да, – подтвердил Курц. Он снова взглянул на «мальчиков», которые только что закончили выжимать штангу лежа, а теперь бахвалились друг перед другом, подкидывая одной рукой гирю. – Все было просто замечательно. И мне кажется, наше взаимное влечение растет, так что скоро вы сможете пригласить меня к себе домой. Не встретиться ли нам завтра, где-нибудь и когда-нибудь?

– Идите на хрен.

В воскресенье утром Джеймс Б. Хансен вместе со своей женой Донной и пасынком Джейсоном посетил раннюю церковную службу, затем отправился вместе с семьей в излюбленное заведение на Шеридан-драйв, где готовили замечательные блинчики, после чего вернулся домой, а жена с сыном поехали к ее родителям в Чиктовагу. Наступило время, которое Хансен еженедельно посвящал личным размышлениям. Он редко позволял себе нарушение установленного правила.