Лютер Бербанк. Садовод-чудотворец

Богатое наследство Ивана Владимировича Мичурина прочно воспринято нашим растениеводческим активом, передовиками-опытниками садов и полей. Вся советская общественность с живейшим интересом и напряженным вниманием следит за практическим осуществлением мичуринского дела перестройки и обновления культурной флоры, В хатах-лабораториях, в школах, в колхозах и совхозах так же, как и в научно-исследовательских учреждениях, тысячи энтузиастов ставят опыты, ведут исследования и продолжают мичуринское дело перестройки растений.

Бербанк не мог и мечтать о переключении его трудов во всенародное движение опытников-растениеводов. Но мы, преобразуя землю, широко привлекаем все наиболее ценное из наследства мировой культуры. Мы не можем обойти и Бербанка, тем более, что его методы и приемы составляют одно целое с творческим наследством Мичурина.

О Бербанке много писали. Но, пересматривая литературу о нем, убеждаешься, что его не поняли и не умели оценить не только буржуазные литераторы, рассказывавшие о нем всякий вздор, но даже и его ученые друзья. И до сих пор, кроме бесхитростной, искренней, хотя наивной в научных и философских высказываниях автобиографической книжки Бербанка «Жатва жизни», нет работ, правильно освещающих личность и творчество гениального «садовода-чудотворца».

Если даже сам Бербанк не мог правильно оценить научную сторону своих замечательных достижений, то его ученые коллеги не скрывали своего иронически-пренебрежительного отношения к нему как натуралисту. Цеховая ограниченность профессиональных ученых и их отрыв от практики мешали разглядеть научную ценность бербанковских работ. Этому немало содействовал невольно и он сам, так как не мог дать научного объяснения правильно установленным наблюдениями фактам: Бербанк многое понимал, но не умел излагать, не владел научным языком. Правильность своих наблюдений он документировал удивительными плодами, новыми деревьями, цветами. Ни один ученый педант не мог отрицать достижений Бербанка, но, так как они не укладывались в «научные» рамки того времени, их объявили «ненаучными».

Бербанк во многом опередил современную ему науку о растениях, и некому было в его время научно, объяснить его успехи, а сам он этого сделать не умел. Прекрасно понимая «язык природы», он не мог уверенно пользоваться языком биологов. Так установился взгляд, что Бербанк только «замечательный практик-растениевод».

В передовой буржуазной стране — в Соединенных штатах Америки, на родине Бербанка,— повторилось, примерно, то же самое, что случилось и в полудикой царской России с творцом, новых растений — Иваном Владимировичем Мичуриным. Но деловитые американские буржуа-предприниматели умели эксплоатировать талант своего замечательного соотечественника, a в царской России творчество Мичурина не было ни понято, ни использовано практически.

Творческий путь Бербанка, предоставленного самому себе, был очень тяжелым. Но только потому, что Бербанк, живя в мире капиталистического хозяйства, мог отстаивать свое право на творчество, добывая средства от доходов коммерческого садоводства, авторы предисловия к русскому переводу его «Жатвы жизни» еще в 1930 г. объявляли Бербанка «владельцем крупного, скорее коммерческого, чем исследовательского предприятия, для нас социально чужим».

Именно так, собственником-предпринимателем, умеющим «хорошо делать деньги», изображали его бесчисленные журналисты мировой буржуазной печати, возводя по-своему в достоинство то, что для Бербанка было проклятой необходимостью. Наши советские исследователи освобождены в своем социалистическом отечестве от тяжелой необходимости зарабатывать средства для осуществления своих научно-опытных работ; они пользуются заботами и поддержкой всей страны. А наша подрастающая, самая счастливая в мире, советская молодежь не может представить себе и понять без разъяснений, каким мучительным был творческий путь таких замечательных людей, как Мичурин и Лютер Бербанк.

Своими неутомимыми трудами селекционера Бербанк обогащал Америку. И буржуазные соотечественники ценили его творческий мозг лишь как неиссякаемый источник новых и новых доходов. Никто в капиталистическом мире не интересовался всерьез многогранной личностью этого замечательного человека, никому не было дела до его творческих устремлений. Идеи и мысли, вдохновлявшие Бербанка, были чужды людям, распоряжавшимся не только материальными благами Америки, но и ее культурой.

Бербанка ненавидели как пропагандиста учения Дарвина; его с подлостью лавочников-торгашей травили церковники, так как чуяли в нем смертельного врага: созданием новых растений он сделал для пропаганды дарвинизма и для борьбы с религиями и верой в бога несравненно больше, чем это в состоянии были сделать самые пламенные лекторы и книжные пропагандисты дарвиновского учения.

Бербанк разрушил веру в божественное происхождение всего разнообразия живых форм на земле.