Лютер. Книга 1. Начало

Незадолго до полуночи звонит Люси, спросить, как он там. Девочки уже уложены и передают папе свои поцелуи. Звонил его отец, спрашивал, что там насчет Рождества. Отец Дэнни сейчас находится в доме для престарелых, и у него буквально семь пятниц на неделе: он заводит разговор о Рождестве каждую неделю раз по восемь или девять. А сразу же после Рождества начинает волноваться по поводу Пасхи…

Собственно, это все новости, которые есть у Люси. Она надеется, что с Дэнни все в порядке. Дэнни говорит жене, что любит ее. Она говорит, что тоже его любит. И желает ему удачи.

Денни скрещивает пальцы.

Мэгги сидит у микрофона, принимая звонки. Она основательно устала, но усталость эта приятная, сродни эйфории при легком опьянении.

Внизу дежурят новостные бригады из разномастных СМИ. «Лондон ток Эф-эм» в настоящий момент — звезда среди всех радиостанций. Передача Мэгги — тоже звездная. Но самая главная звезда сегодня — это сама Мэгги.

Она даже приоделась — на случай импровизированной пресс-конференции, которую рассчитывает дать до исхода своей горячей вахты. Проблема только одна — ее идеально отглаженная одежда и новенькие туфли сковывают уставшее за день тело. Впрочем, туфли она пока сняла.

Бесшумно сменяются цифры на электронных часах. Яркий свет, отражаясь от белых стен студии, безжалостно режет глаза.

Она смотрит в угол, где красуются ее новые туфли, — и ей кажется странным ждать этого босиком. Ждать звонка, который она должна встретить во всеоружии.

Лютер сидит в кресле с неудобной вертикальной спинкой, завернувшись в свое пальто. Прикрыв глаза, он слушает тихое бормотание радио. Наверху, в темноте своей спальни, похрапывает Билл Таннер. Лютер старается не думать о том, где сейчас может находиться ребенок Ламбертов и что способен проделать с ним человек, назвавшийся Питом Блэком. Старается не думать о том, что увидел когда-то, — о змеистом, длиною в двадцать лет, следе из крови, размозженных костей и размазанных мозгов.

Он пытается делать то, что делает всякий раз, когда в голове грохочет, как под железнодорожным мостом во время прохождения поезда: он думает о своей жене. О том первом дне, когда он повстречал ее в цыганистой юбке и туфлях-лодочках. О ее улыбке, о голосе, от которого у него до сих пор бегут сладкие мурашки по коже.

Его память услужливо разворачивает перед его мысленным взором знакомые картины — его личный коан[3]. Вот день ее выпускного, когда они начали жить вместе.

А вот неделя, когда он валялся с гриппом, а она с ним нянчилась. День их свадьбы. То, как они, уютно свернувшись на тахте, вместе смотрят телевизор. Ее нагота. Совместные вылазки в супермаркеты. Самозабвенность, с которой она бродит по приятно пахнущим стариной букинистическим лавкам.

Сейчас все эти картинки из прошлого напоминают ему сухие учетные записи. А хочется найти что-нибудь из недавнего, но хорошего — такого, что принадлежит ему здесь и сейчас, сию же минуту. Но все, что ему удается откопать в памяти, это Зои сегодня вечером, в парке — то, как она чуть касается губами его щеки и уходит.

Сердце тошнотворно дергается в груди. Им овладевает неимоверное желание позвонить ей. Но он этого не делает.

Бенни Халява приходит домой, переодевается в родные растянутые трико. Ему очень хочется вытряхнуть из головы всю эту хрень. Но как это сделать? Можно просто попялиться в телик. А можно поставить диск с одним из этих корейских ужастиков (как-никак без малого два года их собирал — вон они, все еще нераспечатанные, косо поглядывают на него со средней полки).

А впрочем, к черту все это…

Бенни отсыпает себе две беленькие дорожки, со смаком втягивает их в ноздри и запускает «Мир Варкрафта». Несколько волшебных часов куда более достойной и осмысленной жизни ему обеспечены.

Около одиннадцати вечера в отдел тяжких преступлений забредает Роуз Теллер. Щурясь от яркого света ламп, в офисе продолжают работать усталые люди; помигивают мониторы; шкафы с папками досье хранят свои жутковатые тайны. Облезлая штукатурка, замызганные квадратики матового стекла…

Внизу, в гулких недрах здания, зябко ежится под голым светом ламп пойманная на улицах шваль: пьянчуги, наркоманы, мелкое ворье и хулиганье.

Теллер думает о людях, рассеянных сейчас по дебрям Лондона, — копах в штатском и в форме, караулящих на крышах и в промозглых от холода авто; мужчинах и женщинах, вот уже двое суток кряду не смыкающих глаз; о всех тех, кого срочно сняли с бюллетеней и сорвали из отпусков.

От усталости немного подташнивает. К тому же Теллер беспокоится о своей четырнадцатилетней дочери, которая вынуждена сегодня ночевать у соседей.

А в ноутбуках и мобильниках в эти минуты, как микробы, множатся мемы — множатся и молниеносно разносятся по просторам Сети: