Льются слова, утекая в песок...(СИ)

Прекрасные шелка и кисея заставляли её содрогаться, а прохладные прикосновения дорогого атласа душили девушку, сковывали её и не позволяли даже шевельнуться. Она пыталась вырваться из этого сплошного плена, кошмарного и отвратительного, который был для неё чем-то адским и непонятным, но никак не могла этого сделать и каждый раз оставалась словно в какой-то ограде от нормального, реального мира. Ей хотелось сбежать куда-то с замка…

Но потом приходил её прекрасный принц, и её радовало хотя бы то, что он был рядом.

Глеб Бейбарсов – у него была какая-то смешная для других фамилия, но Тане хотелось переубедить его в том, что всё это ерунда и ложь, что просто завистники пытаются убедить его в том, что в нём есть хоть что-то плохое.

Нет!

Он был идеален.

Он оказался единственным, что заставляло Таню каждый раз выполнять всё, что только говорили ей, надевать эти жуткие, сковывающие её платья…

И ходить.

Это была кошмарная боль. Она танцевала на балах лучше всех, и каждый считал за честь танцевать с нею, но ни разу она не проронила ни единого слова, потому что дар речи покинул её. Сколько бы ни пыталась русалочка сказать что-то, она замолкала на полуслове, затихала, не проронив ни звука, а после часами плакала у себя в комнате…

А ещё она ходила к морю. И с принцем, конечно же, но чаще всего сама, поздно-поздно вечером, позволяя себе кривиться на каждом шагу от отвратительной боли, которая буквально пронзала её насквозь, шагая уверенно, но с каким-то страхом, что сейчас ей станет ещё хуже, в сотни раз, чем было прежде.

Море встречало её волнами, которые скользили к ногам и разбивались о берег, приятными, холодноватыми капельками немного уменьшая её боль. И только там Таня плакала…

Где-то далеко пели её сёстры. Таня слышала это, и слёзы начинали литься пуще прежнего – но когда она возвращалась к себе в комнату, она умывалась и ложилась спать, и только принц замечал, что у неё почему-то чуть красноватые глаза, и только её Глеб спрашивал у неё, всё ли в порядке и не случилось ли что-то непоправимое – но Таня отрицательно качала головой и говорила…

Ничего не говорила, потому что не умела.

О, как хотелось ей рассказать принцу обо всём, что только она думала! Наверное, она была бы для него не таким-то уж и плохим собеседником, ведь она не глупа, отец учил её… Но у неё не было такой возможности.

Это оказалось кошмаром, в котором он был единственным минутным пробуждением, каким-то счастьем…

Он знал, что её звали Таней. Это имя угадывалось как-то в шуме ветра… Он догадался спросить у неё, а она прошептала одними губами… И после кивнула, когда он наконец-то угадал.

Больше его ничего не интересовало.

Как и обычно, сейчас он вновь проскользнул в её комнату без стука – Таня разрешала входить просто так, потому что была уверена, что всё равно позволит Бейбарсову войти.

- Доброе утро, - улыбнулся он. – Помнишь, я вчера обещал показать тебе сад? Пойдём?

Она кивнула и потянулась к самым прекрасным туфелькам, которые только были у неё. Её задаривали столь великолепными одеждами, такими прекрасными предметами, о которых могли только мечтать остальные, но обувь казалась Тане самым лучшим из всего, что было.

Прохладные, на каблучке, они позволяли не прикасаться к отвратительной земле, которая резала её ноги и доставляла такую боль. Ходить в туфлях тоже было очень больно, но не до такой степени – и Таня улыбалась, и её походка была воздушной и лёгкой.

Она вновь позволила приобнять себя за талию, зная, что Глебу будет приятно идти рядом с ней, и спокойно шагала с Бейбарсовым вперёд. Ей хотелось говорить с ним, но она не могла…

И тут она увидела сад.

Этот сад был в тысячи раз прекраснее, чем тот, который она столько раз видела там, под водой.

Благоухание цветов поражало её, а вместо рыбок, которые так наскучили Тане в подводном мире, тут носились мотыльки, прекрасные, великолепные и попросту завораживающие своим идеальным танцем.

Но лучше всего тут были цветы.

Они не походили на то, что она прежде видела в своём мире – тут не было ничего настолько грубо-зелёного, отвратительно-бурого или в каких-то подобных тонах, нет! Тут всё казалось настолько утончённым, настолько идеальным, что у неё просто перехватывало дух.

Когда Таня заметила куст с теми цветами, которые когда-то случайно упали с корабля, она буквально ринулась к нему.

Прекрасные, алые цветы…

- Тебе тоже нравятся розы? – спросил Глеб.

Таня не знала, как точно называются эти цветы, но кивнула, приблизительно поняв, что именно он имел в виду.

- Мне тоже, - согласился Бейбарсов. – Они прекрасны, - на его лице вновь появилась та улыбка, которую так сильно любила Гроттер. – Садись на лавку рядом со мной!

Таня согласилась. Глеб подвинулся, и она присела рядом с ним, осматриваясь и вслушиваясь в прекрасное пение птиц. Ей тут очень нравилось – Гроттер получала настоящее удовольствие от того, что находилась именно тут, в этом до такой степени реальном и прекрасном мире, что просто захватывало дух.