Лютый беспредел

Рядом упал Шестерня, скаля редкие зубы и держась за грудь. Сделав несколько движений ногами, словно собираясь бежать, он застыл, и было видно, как стремительно угасает его взгляд. Чуть дальше лежал Занзибар, вокруг пробитой головы которого растекалась густая лужа крови.

— В машину! — выкрикнул Коля-Воля, уже втискивающийся за руль.

Колобок и Густав, пригибаясь, бросились за ним. Из выхлопной трубы вырвалась дымная струя. Выстрелы продолжали звучать, как будто вокруг лупили палками по стальным листам. Было так страшно, что Колобок поскуливал, не сознавая этого.

Пули несколько раз пробили корпус старенького «фольксвагена», но не задели троих парней, забившихся внутрь.

— Гони! — рявкнул Густав.

Упрашивать Колю-Волю не требовалось. Он выжал полную скорость.

Этот момент успели увидеть братья Карачаи, побежавшие на шум стрельбы. Площадка перед кладбищем была почти пуста, если не считать припаркованных машин, пары автобусов и нескольких человеческих фигур, застывших там и сям в растерянности. Над стоянкой носились, каркая, галки. По шоссе, пролегающему чуть дальше, как ни в чем не бывало проносились с шипением машины.

Все это выглядело совершенно нереально. Хотелось ущипнуть себя, чтобы проснуться. Только это не помогло бы. Вы все равно проснулись бы в этой стране, где стреляют и убивают среди бела дня, пока блюстители закона занимаются какими-то своими важными делами.

— Кто их? — спросил запыхавшийся Геннадий Ильич, когда брат удержал его за руку, не давая вырваться вперед и оказаться в секторе обстрела.

— Черные, — ответил Александр. — Не лезь на рожон, брат. — Это их разборки.

Он еще заканчивал тираду, когда «фольксваген» спортсменов, виляя, чтобы помешать прицельному огню, налетел на женщину с девочкой, которые, растерявшись, так и не решили, в какую сторону метнуться, чтобы не попасть под колеса.

Геннадий Ильич инстинктивно зажмурился, но все равно успел увидеть, как подлетело, упало и покатилось, подпрыгивая, детское тельце в вишневом пальтишке.

За первой машиной на шоссе выскочили еще две, а потом на площадке вдруг стало шумно и многолюдно. Люди толпились возле тел спортсменов и возле сбитой девочки, над которой кричала диким голосом несчастная мать.

— Всех, — произнес Геннадий Ильич. — Под корень. И спортивных, и синих, и черных, и серо-буро-малиновых.

Александр не стал уточнять, кого брат имеет в виду. Он просто коротко кивнул и сказал:

— Всех так всех. Заметано.

Глава 8. Оперативные сведения

Александр уже второй час искал позу, в которой ему было бы не так больно, как теперь. Можно было просто принять таблетку обезболивающего, как он делал все последнее время. Можно… да нельзя. Запасы морфина подходили к концу. Слишком часто приходилось прибегать к его помощи. Боль становилась невыносимой. Словно в живот Александру запустили голодную крысу и она грызла там все, до чего дотягивалась зубами.

За окном бесшумно падал снег. По потолку ползали пятна света и теней, проникающих с улицы. Геннадий Ильич выделил брату комнату Сергея, однако попросил спать не на диване, а на полу. Александр понимал его. Это было невозможно объяснить словами, но диван казался последним оплотом племянника в этом мире. Если ложиться там, то где преклонит голову Сережа, когда ему станет невмоготу быть там, где он сейчас находится?

Подавив стон, Александр перевернулся лицом вниз и подложил под живот туго скрученную подушку. Боль от давления пересилила боль внутреннюю. Это позволило забыться сном на несколько минут. Потом Александр проснулся и сел на расстеленном и сложенном вдвое ватном одеяле. Снег продолжал бесшумно сыпать за черным окном. Глядя на него, было очень горько сознавать, что следующего снегопада для тебя больше не будет…

Не будет зимы… заморозков… окоченевших рук… лица, ошпаренного ветром… ледяных луж… черных деревьев на белом фоне… пара изо рта, свидетельствующего о том, что ты все еще живешь и дышишь…

А что будет?

Что угодно, только не эта изматывающая боль, заворачивающая кишки в узел.

Александр встал и, шлепая босыми ногами по холодному полу, отправился на кухню, где соорудил свой нехитрый тайник. Облатки с таблетками были спрятаны под мойкой. Там внизу имелась такая съемная дощечка, которая прикрывала днище. Убирать ее и водворять на место стало делом привычным. Александр прекрасно справлялся в темноте, тем более что за окном светил одинокий фонарь.

Однако свет в кухне зажегся. Геннадий Ильич, подслеповато моргая, смотрел на брата.

— Ты наркоман? — спросил он.

Александр выдавил таблетку морфина, сунул облатку на место, налил себе воды и глухо ответил:

— Ага, подсел. Знаешь на что?

— На что? — пожелал знать брат.

— На жизнь. Жизнь без боли. Без этого не получается. — Александр показал миниатюрный белый диск, сунул его в рот, глотнул воды и закончил: — Морфин. Большинство раковых больных пользуются этим средством.

— Я где-то читал, что изобретены какие-то лекарства без наркотиков, — сказал Геннадий Ильич. — Не помню, как называются.

— Я тоже читал, — произнес Александр в сердцах. — Только все это туфта. Гонево.