Лютый

Сейчас в лице лейтенанта Никулин видел не командира, а некого священника, который выслушивал его исповедь. Сергей, глядя на связиста, мурлыкал себе под нос какую-то песню, а сам тем временем вспоминал свою девушку Лену, которая обещала ждать его из командировки. То ли она не любила Сергея, то ли нашелся соперник, который был лучше Лютого, он сейчас не знал. Первое время она еще звонила ему на мобильный, но в последние три месяца от нее не было ни одного звонка.

Где-то внутренним чутьем Сергей чувствовал, что с его подружкой происходит что-то неладное. До конца командировки оставалось чуть больше месяца и Сергей не старался решить эту проблему, а отложил семейное разбирательство до того момента, когда рота вернется в полк. Сейчас он, словно чукча в чуме, просто мычал песню себе под нос и не подозревал, что спокойному полету приходит конец.

Не успев допеть свой поставленный хит, как вдруг Ми-8 наклонился на левый борт. Стекло, разбитого автоматной очередью иллюминатора, посыпалось в салон мелкими кусками плекса. Звуков выстрелов слышно не было, только стук пуль об обшивку машины, да появляющиеся дырки указывали на то, что вертушка находится в зоне интенсивного обстрела. Вертушка шла между скалами в ущелье. По данным разведки, в этом районе не могло быть чеченцев. По всей вероятности, это была проходящая банда, которая меняла место свой дислокации. А возможно это был караван, идущий из Грузии с очередной партией оружия и фальшивых долларов. В этот миг Сергею показалось, что время как-то странно затянулось. Пули сверлили металл, а через эти дырки в борт врывались лучи солнца. Отсвечивая зайчиками на лицах десантников, они как бы указывали на тех русских парней, которые должны были погибнуть здесь, исполняя свой долг.

Сергей почувствовал, как борт, получив порцию свинца, пошел на боевой разворот. Подставляя под огонь духов своё бронированное брюхо, он вышел из зоны обстрела, чтобы развернувшись, броситься в драку. Лютый, собрав в комок все силы, вцепился руками в трос, идущий от хвоста к кабине. Застегнув карабин, соединяющийся с поясом, он направился к кабине пилотов. Добравшись, Сергей услышал, как весь корпус борта затрясся мелкой дрожью. Треск четырехствольного пулемета ЯКБ висящего в гондоле на пилонах крыла невозможно было перепутать с работой другого оружия. Благодаря сумасшедшей скорострельности его грохот напоминал звук высыпаемого из мешка гороха на металлический лист. Краем глаза через иллюминатор Лютый увидел, как внизу по скалам бегали чеченцы. Они прицельно стреляли по борту из автоматов, стараясь всадить в машину как можно больше свинца. Они старались, но МИ-8, благодаря пилоту, вилял фюзеляжем из стороны в сторону, профессионально уходя из-под огня.

В тот самый момент, когда борт уже выровнялся, к открытой двери подскочил пулеметчик-дагестанец Тинов Алисултан. Он занял место вместо штатного пулеметчика, который истекая кровью, отползал вглубь борта. Защелкнув пулемет на турель, он со словами «Аллах Акбар» стал расстреливать своих «братьев по вере», которые на мгновение оказались на открытом плато.

Сергей был потрясен до глубины души боевым видом взводного пулеметчика. В этот момент он заслуживал увековечения в кинематографе или на холсте картины. Лютому впервые в жизни захотелось взять кисть и писать с этого бойца картину, которая могла покорить любого любителя батальной живописи.

Алисултан, словно Рембо, стоял во весь рост, широко расставив ноги. Крепко сжав зубы, он жал на спусковой крючок, выдавливая из пулемета сноп огня и разящего свинца. Пули, попадая в тела «чехов», вырывали из них куски плоти, окрашивая американский камуфляж наемников багровыми пятнами крови. Куски и фрагменты отделялись от их тел, разлетаясь кровавыми фонтанами по белому полю ледника.

Тинов стрелял до тех пор, пока в патронной коробке не кончились патроны. Пустая падающая лента и холостой спуск затвора пулемета возвестили о том, что патронов нет. Весь салон машины наполнился едким, сладковатым запахом сгоревшего пороха. По мере маневрирования «вертушки» стреляные гильзы со звоном стали перекатываться по рифленому полу машины. Вдруг со стороны пилотов через переборку полетели куски металла. Корпус боевой машины задрожал еще сильнее.

— Командир, по нам работает «УТЕС». Один пилот «двести», второй — «триста», — заорал Тинов, заглядывая в открытую дверь кабины.

— Садимся, — услышал Сергей.