Лютый

— Разрешите, товарищ капитан? Прапорщик Лукошкин по вашему приказанию…

— Ну что ты, Саныч, двери открыл настежь? Ты еще крикни на весь гарнизон, что капитан Рыбаков с новым лейтенантом трофейный коньяк пить изволит.

Прапорщик проскользнул внутрь кунга и, словно вор, тихо-тихо закрыл за собой дверь. По его бегающим глазам было видно, что он тоже мечтает снять с коньяка пробу и влиться в боевой офицерский коллектив.

— Ну что ты, Саныч, высматриваешь? Что ты вынюхиваешь? Что не видишь, лейтенант Лютый проставляется по факту прибытия. А ты уже тут как тут. Ну, у тебя, Саныч, и нюх! Да ты коньяк за версту чуешь! Вот лучше познакомься, лейтенант Лютый Сергей Сергеевич, выпускник рязанского училища ВДВ, прибыл к нам на должность командира разведвзвода.

Прапорщик протянул руку лейтенанту и представился:

— Прапорщик Лукошкин Сергей Александрович, в народе просто Саныч, старшина роты.

— Очень приятно, товарищ прапорщик, — сказал Сергей, пожимая прапорщику руку.

— Для вас, товарищ лейтенант, я просто Саныч, — ответил прапорщик.

— Саныч, ты присядь и не суетись. Лучше колбаску, сырок нарежь, — сказал командир роты, — ты же у нас по хозяйству.

Прапорщик, достав ножик, ловко нашинковал колбаску и сыр и, обтерев дамасскую сталь газетой, спрятал его в ножны.

Сергея было трудно чем-то удивить. Сын потомственного военного он повидал на своем веку кучу всякого оружия, но такого ножа он еще не видел. Изумительной красоты узор дамасской стали не только радовал глаз, но и очаровывал качеством и другими свойствами, присущими настоящему ножу.

— А можно, товарищ прапорщик, на ножик ваш глянуть? — спросил Сергей.

— Покажи ему нож, — сказал капитан.

Прапорщик вытащил из ножен клинок и подал его Сергею. Тот внимательно стал рассматривать мужскую игрушку, профессионально пробуя ногтем его идеальную заточку. Прапорщик улыбнулся и хвастливо сказал:

— Волос режет. Можно вместо «Шика» бриться…

— Да, хороший нож, — сказал Сергей, не скрывая ребячьего восторга.

— Этим ножом Салаудин Тимирбулатов по прозвищу «Тракторист» казнил четырех наших русских парней. Он им головы, как баранам отрезал, а казнь эту на видео снял, чтобы нас десантников напугать. Мы его в ходе спецоперации в марте двухтысячного года взяли. Сейчас, сука, сидит в СИЗО в Шали приговора ждет, — сказал капитан Рыбаков.

— Ну что, Сергей, давай за твою должность выпьем, что ли. Пусть у нас у каждого с этой войны останется свой трофей. Тот трофей, который будет нам напоминать о наших погибших ребятах.

Капитан, прапорщик и Сергей чокнулись и осушили посуду одним глотком.

— А коньячок-то, товарищ капитан, исключительный. Мягко пьется и аромат, как в райском саде.

— Не в саде, а в саду, гурман, твою мать! Выпил, Саныч, теперь вали на склад и получи на лейтенанта новую форму и оружие. А мы еще по одной примем. Если кто меня будет домогаться, я ухал в штаб.

— Есть, товарищ капитан, в штаб. Разрешите идти?

— Да вали ты, Саныч! На обратном пути вернешься, заберешь лейтенанта Лютого. Покажешь ему место в офицерской палатке.

Прапорщик исчез. Капитан налил еще по рюмке коньяку и предложил Сергею продолжить «вступление» в должность.

Лютый, приоткрыл глаза и взглянул на летевшую публику. Кто-то дремал в ожидании конца полета, укачанный воздушными ямами, кто-то читал. Лайки лежали в проходе, не обращая ни на кого внимания. Молоденькая девчушка спала. Она склонила свою голову Сергею на плечо и тихо сопела. Наушники её плеера съехали с головы и висели, издавая звуки похожие на пытку мартовского кота. По всей вероятности, батарейки сели окончательно, и плеер уже не играл, а просто выл. Лютый аккуратно просунул руку девчонке в карман и выключил мычащий «дебильник».

Охотники продолжали играть в карты, перегородив проход между кресел большим чемоданом. На таком рейсе стюардессы видно не полагалось. Время в полете было небольшим, и Сергей пока еще ни разу не увидел улыбающееся лицо «Аэрофлота», которое предлагает соки, воду и мятные конфеты, чтобы легче переносить полет.

Сергей, достав бутылку пива, открыл ее и стал понемногу глотать напиток, утоляя жажду. Постепенно теплый воздух заполнил лайнер, и Сергей забыл про свои опасения заморозить ноги. Тепло исходило отовсюду. Оно проникало под одежду и уже через час в самолете стало невыносимо жарко. Расстегнув куртку, Лютый аккуратно сложил ее, запихнув на верхнюю полку. Самолет монотонно жужжал и Сергей, допив пиво, решил вздремнуть.

Он закрыл глаза и опять мысленно щелкнул переключатель каналов своего телевизора памяти. Как по-волшебству Сергей вновь оказался среди гор Кавказа, где так хорошо началась его служба.

За плечами уже был целый год его пребывания в разведроте, и Лютый не чувствовал себя новичком этой затянувшейся войны. Перед его глазами опять, как девять лет назад, стояло лицо рядового Никулина, призванного из тверской области. Он сидел напротив и что-то рассказывал лейтенанту из своей гражданской жизни. Рассказывал о своей деревне, о любимой девушке, на которой он обязательно по возвращении домой женится, если она его дождется.