Лютый

К удивлению Сергея Виктор, несмотря на столь короткий срок, так сдружился с ним, будто прошел плечом к плечу не одну боевую операцию. Лютый верил летчику, как самому себе. Внутреннее ощущение подсказывало Сергею, что судьба возможно на долгие годы свела его с Виктором. Лютый чувствовал, что Господарский настоящий русский мужик способный сохранить их дружбу в любой жизненной ситуации.

Первый день на воле вскружил голову Сергея и он, стараясь взять себя в руки, вышел на балкон. Широта и великолепие местного ландшафта до глубины души поразили его воображение. В оранжевом свете уходящего на запад солнца было что-то символическое.

Там далеко на западе, где уходящее солнце пряталось за линию горизонта, вдали от сибирских просторов его ждала мама. Вот уже десять лет, как он не видел её лица, не слышал ее голоса. За радостью долгожданной свободы в его душу вошла легкая и приятная грусть. Он вспоминал её добрые глаза, нежные и ласковые руки. Он вспомнил родной Калининград, его улицы уложенные брусчаткой, черепичные крыши, форты, озера, золотой берег Куршской косы и россыпи янтаря после шторма Балтийского моря.

— Витя, ты не возражаешь, если я поживу у тебя пару дней, пока мы с Викой не найдем себе квартиру?

— Бога ради, Сергей, можешь жить сколько хочешь! Я не возражаю, ты же тоже принимал меня в своей квартире как своего, — сказал летчик.

— Я уеду с Викой в Калининград, но пока я хочу разобраться, кто это такой таинственный Иван Иванович, который спит и видит, что я возвращусь на зону. Я поэтому хочу задержаться здесь в Красноярке до выяснения. Мне просто хочется довести дело до логического конца и поставить в этом деле точку, чтобы через суд реабилитироваться. Мне на гражданке места нет. Как закрываю глаза, так вижу голубое небо, купол парашюта и свист в ушах ветра. Я, Витя, ведь кроме того, как Родине служить, вообще ничего не умею. Вся наша семья служила отечеству. Прадед мой еще до революции воевал с японцами и за время своей службы стал полным Георгиевским Кавалером. Четыре креста украшали его грудь. Первый крест он получил за то, что взял в плен пятерых япошек, которые сами хотели его пленить. Он набил им рожи, забрал оружие и зимой босиком доставил в штаб. Потом были еще подвиги. Знаешь, Витек, моя фамилия вписана в Кремле в Георгиевском зале на мраморной доске золотыми буквами. В 37 году комиссары хотели снять с него царские кресты, но прадед послал их и сказал прямо в глаза: «Награды эти на мою грудь не царь вешал, а Отчизна, которую я защищал и не вам голодранцы их трогать»! Прадеда тогда хотели этапировать в город, чтобы судить по 58-й, но до города было около ста верст. Его просто расстреляли. Начальник конвоя в тот день опаздывал на свадьбу. Он не хотел тащиться в областной город. Проще было пристрелить при его «попытке к бегству». Дед мой воевал и дошел до Кенигсберга, после ранения он демобилизовался и там же остался жить. Отец тоже был офицер — майор, но он погиб в 78 году в Праге на десятилетие входа наших войск в Чехословакию. Мне тогда только год исполнился. Мать всю жизнь прожила одна и старалась воспитать меня в духе нашей семьи, но……

На глаза Лютого навернулась слеза. Он вытер ее тыльной стороной ладони и сказал:

— Черт, я на зоне стал такой сентиментальный. Как подумаю, что теперь я никому не нужен, так меня сразу начинает колбасить. Знаешь, как в народе говорят вот про таких, как мы?

— Не знаю, — ответил майор, — ну-ка, изобрази!

— А вот слушай! Как надену портупею, все тупею и тупею. Как сниму я портупею, ни хрена я не умею! Вот и я, Витек, ни хрена не умею, кроме как воевать!

Сергей глубоко затянулся и, покрутив в руках окурок, щелчком отправил его в дальний полет. Окурок, словно сбившийся с курса «трассер» описал дугу и упал на асфальт, разлетевшись россыпью искр.

— Ой, ой, слушай, что ты стонешь? У тебя тесть — директор золотого прииска. Он тебе баксов на раскрутку своего дела даст. Откроешь свою туристическую фирму, и будем с тобой делать бортные прогулки по местам секретных объектов времен развитого коммунизма. А еще будем потихонечку зелень стричь и рассказывать, как погиб известный на всю Сибирь Иван Росохин по кличке Росомаха.

— Да, погиб он очень страшно. Как сейчас вижу, волк ему глотку рвет…. Нет, Витя, за чужие бабки я не хочу устраивать свой бизнес. Хоть он и тесть, но это не в моих правилах. Если начинать с нуля, то я лучше бы нашим коньячком поторговал, не в каждом магазине купишь коньяк с пятидесятилетней выдержкой, да к тому же со звездочкой на этикетке.

— Да, звезду в те времена только на продукцию военпрома ставили. Вот качество было! До сих пор холодильники ЗИЛ со звездами работают как швейцарские часы. Нужно что-нибудь более радикальное придумать.

— Что ты предлагаешь? Тротил с бункера продать ментам по 200 рублей за сто граммов, как они покупают? Или америкосам то, что там под бронированным стеклом лежит?

— А что там?