Лютый

— Я, Тощий, тоже думал, а вышло совсем иначе. Нужно привалить этого мерина. Я не хотел тебя впутывать, но вижу без братвы не обойтись. У тебя не получится, придется чеченов напрягать. На вот, держи его адрес. Да смотри, этот парень не промах. Он из таких передряг выходил, что ваши криминальные разборки под уличными фонарями — это просто «Зарница» в пределах одной школы, — сказал тайный покровитель.

— Я понял, Иванович, я сделаю твоего Рэмбо. Сделаю, комар носа своего не подточит. Будь спокоен, и не о чем не задумывайся.

— Тощий, если ты завалишь дело, то я твои бумажки в следственный отдел передам. Я думаю, что за военные склады, которые ты грабил тебе как «коню» навалят. До седых волос тебе за часовых придется зону спичечными коробками мерить без права на помилование. А может на «Огненный» отправят? Вот тогда ты прочувствуешь, что значит Родиной торговать.

— Иванович, зачем так говоришь? Сделаю я твоего кренделя. Без базара сделаю. Ты только бумажки мои спрячь куда подальше.

— Ладно, я вижу, ты понял меня, сучий потрох. Займись им. На свою пушку. Я вам, идиотам, удивляюсь! Ты две с половиной штуки баксов заплатил за это австрийское говно? Для чего? По бутылкам стрелять? Девчонкам показать, как ты крут? А если привалишь кого? Пушку выкинь вон. Купи себе лучше «стечкин», и стоит дешевле, да и лучше всяких забугорных «глоков», — сказал тайный покровитель и кинул пистолет в руки Тощего.

Иван Иванович вышел из гаража. Он знал, что теперь его подопечный на крючке и ничего не сможет сделать. По тому досье, что он собрал на Тощег, можно было, не глядя давать пожизненное заключение. За продажей движков японцам еще стоит смерть всего караула из десяти человек, а это уже было на его совести Жени Мощенко по кличке Тощий.

Уже через час Тощий приехал на стрелку к Американцу и поведал о разговоре с тайным Ивановичем. Американец выслушал его очень внимательно и спросил данные на клиента. Тощий, ничего не подозревая, выложил ему все, что знал о Лютом. Американец вспомнил своего протеже по Иркутскому «централу» и, чуть-чуть подумав, сказал:

— Тощий, сдается мне, дорогой друг, что это лично твоя проблема. Я предполагаю против кого все эти мусорские интриги. Могу только констатировать, что явно ты своей задницей, нарвешься на «надроченный член». Этого бойца я знаю по иркутскому централу, да и Туруханский лагерь его тоже знает. Если блатные пронюхают, что ты собираешься привалить авторитета, я думаю, что врагов у тебя будет больше, чем все управление ФСБ. Я знаю, что мужик он довольно справедливый и по нашим воровским понятиям жить старался. Да к тому же я слышал, что он многих каторжан отмазал от отсидки, а некоторым срока резал, как президент амнистией. В законах шпилит, как сам адвокат Резник. Так что в этом деле я тебе не союзник. Ты должен сам решить для себя, на чьей ты стороне. Тянуть «мазу» за своего тайного мусора или потом перед братвой ответ держать?

— Американец, гадом буду, мне нет резона его мочить! Я просто хотел, чтобы он малость поделился своим кушем. Ведь часть денег пойдет в общак, ты же знаешь, я, я аккуратен в этих платежах, а там рыжья, как железа на металлобазе…

— Ты, Тощий, дурак! Он может поделиться с тобой по-немецки «Хальб унд Хальб».

— Это как? Я что-то не врубаюсь?

— Это если перевести на русский, называется «пятьдесят на пятьдесят». Гильзы у него останутся, а пули застрянут в твоей тупой голове, понял, идиот!? — сказал Американец.

Тощий подобного расклада не ожидал, в его голове все перемешалось. Вопросы, вопросы, одни вопросы сыпались в мозги, как из рога изобилия. Ему хотелось знать, чем же славен этот бывший каторжанин, и почему братки не хотят вмешиваться в это дело.

Он старался проанализировать все, что сказал Американец, и от этих мыслей становилось просто не по себе. С одной стороны фээсбешник поджимал его с часовыми, а с другой, из-за некого Лютого была перспектива попасть в немилость к братве. Из двух зол всегда выбирают меньшее, и он решил дело сразу не делать. Нужно было сперва прощупать возможности Лютого. Ведь легче было свалить Ивановича, которого никто не поддерживал, чем биться с тем, кто порешил самого Росомаху. Это было круче, чем теорема Пифагора. Необходимо было все проанализировать, чтобы принять одну из сторон. Возможно, что встав на сторону Лютого, он мог бы привалить Ивановича. А встав на сторону пресловутого Ивановича, он мог нажить себе срок до конца жизни.

Сергей третий день находился в поисках жилья. Он мог сразу же ехать домой к матери в Калининград вместе с молодой женой, но он хотел размотать этот клубок, из-за которого он и оказался на зоне. Ему не хотелось упускать такого случая.

Телефон с номером заказчика был у него, и теперь оставалось дело за малым. Предстояло вычислить этого тайного ферзя, который был самой главной фигурой на этой сибирской доске.