Ливень в степи

- За русской деревней Михайловкой, в улусе Татуур. Мой отец всю жизнь охотничал. Скота мало было, одну корову доили. Теперь у нас свой дом возле сомонного Совета.

- Какой добрый бог позвал вас вернуться? Задержись чуть-чуть, не застали бы живой нашу глупую дочь. Не суждено, видимо, тяжелому горю зайти в нашу юрту. Что же мы подарим за ваше доброе дело?

- Я же не вещь потерянную нашел. Теперь не старое время, не возьму подарков.

Жаргалма лежит и слушает, думает, что, если бы Норбо спас девушку, непременно взял бы у ее родителей двух коней, увел бы лучшую корову. И еще посматривал бы, нельзя ли что прихватить.

- Конь нашего гостя Гэрэлтэ, однако, съел овес, - забеспокоилась Мэдэгма. - Надо еще добавить.

- Пойду, овса приготовлю вам в дорогу, - сказал Абида, взял шапку и вышел.

За ним вышла и Мэдэгма. Гэрэлтэ остался с Жаргалмой.

- Ты себя береги, - по-братски заботливо сказал Гэрэлтэ. - Если руки, ноги сильно болеть станут, езжай в аймак, к доктору. В Верхнеудинск можно поехать, в Иркутск, там доктора еще лучше. А поправишься - приезжай в сомонный Совет. Мало ли какие дела у тебя появятся. Там увидимся. А то можешь письмо мне написать.

- Я же буквы не знаю.

- Люди не родятся грамотными. Ходи по вечерам в школу. Есть же у вас в улусе. Скоро научишься. - Гэрэлтэ взял с окна ее веретено. Огрызком чернильного карандаша написал на веретене: «Улус Татуур, сомонный Совет, Халзанов Гэрэлтэ». - Я здесь написал, где живу, куда мне письма писать. Если кто обидит, напиши. Или приезжай, лучше приезжай, конечно. Если и не обидят, все равно приезжай.

Он надел шапку, взял свои рукавицы.

- Ты лежи, поправляйся. Если что, я рядом. Даже отец-мать не могут тебя принуждать. Никому не дам тебя мизинцем тронуть. Нас с тобой Советская власть защитит. Надо будет, я за тебя до самого Ленина-багши дойду. Целый год пешком пойду, а доберусь. Ну ладно. Быстрее выздоравливай, да ни о чем не тревожься, не думай.

- Хорошо до дома доезжайте, - растроганно проговорила Жаргалма. Она хотела много сказать, большое спасибо хотела сказать, но все слова вдруг куда-то подевались. Пока она их вспоминала, Гэрэлтэ вышел из юрты.

Во дворе стоял конь. К седлу был привязан туго набитый мешок, видимо, еда ему на дорогу. Гэрэлтэ попрощался с родителями Жаргалмы, шагом поехал к большой дороге.

Говорят, время течет. Это не правильно. Не верно будет, что время идет или бежит. Нет, время взбирается на гору и спускается с горы. Конь всегда с трудом тащит седока на высокую гору. На вершине оба они облегченно вздохнут и начнут спуск. Под гору дорога веселее, конь бежит прытко. Так и время: до половины зимы дни темные, короткие, время словно с трудом взбирается на высокую гору, сбивает об острые камни подковы своего коня. Вот, наконец, и вершина, вниз идет крутой уклон. Как быстро бежит конь! Снега все меньше, солнце сияет все ярче, дни становятся веселее, светлее, длиннее - вот что значит «время спускается с горы».

Жаргалма сидела у окошка, пряла шерсть. Из окна ей хорошо видно озеро Жаахан Нур, по-русски это означает Маленькое озеро, в нем только весной и осенью бывает вода, летом оно пересыхает. Жаргалма напрягает глаза и видит на черной воде у берега турпана с красными перьями. А где же его подружка? Ведь турпаны всегда держатся парами. Нет поблизости подружки, может, какая беда с ней случилась? Такая светлая пора, турпаны должны быть вместе, а он один, бедняга, плавает по черной холодной воде.

По берегу спокойно бредет стадо. Детишки, прячась за коровами, совсем близко подходят к одинокой птице. Осторожный турпан все же замечает их, взлетает, делает широкий круг над белыми глыбами нерастаявшего льда. Ребята с огорчением опускают самодельные луки.

К Жаргалме зашла Самба-абгай.

- Сегодня не пошла коров пасти, дома сидишь? - спросила она. - А мать где?

- В дацан уехала, там молебствие. Масла повезла на светильники. Однако, поздно вернется.

- У меня материал есть на халат, хочу при новой власти в обновке походить. А скроить не могу, не решаюсь. Овчину давно вдоль и поперек изрезала бы, а материал боюсь - испорчу еще. Хотела твою мать попросить.

- Давайте, Самба-абгай, я вам скрою. Правда. Немного погодя приду и скрою.

Самба-абгай взяла лежавший возле божницы маленький молитвенный барабан хурдэ, поставила на ладонь. Хурдэ славненький, похож на туесок, из верхней крышки торчит железная ось. Внутри барабанчика туго намотана бумажная лента со святыми молитвами. Один раз крутнешь ось двумя пальцами - она долго вертится, сотни раз, а может, и тысячи. Сколько раз она повернется в барабанчике, столько раз молитвы вознесутся на небо, к добрым и мудрым богам. Так говорят улусникам ламы…

Молитвенный барабан крутится и крутится. Выходит, что Самба-абгай многие тысячи раз прочитала богам свои молитвы. Рядом с ней сидит Жаргалма, вертит свое веретено. От шерстяных ниток оно становится все толще, вроде даже немного похоже на хурдэ, который крутит соседка Самба. На веретене нет бумажной ленты со святыми молитвами, на нем написано, где живет Гэрэлтэ.