Ливиец

Этот процесс, начавшийся при Тутмосе, продолжился при Рамсесе Великом и Рамессидах, его преемниках, и завершился в десятом веке до новой эры ливийским завоеванием Египта, когда на трон XXII, а затем и XXIII династии взошли фараоны с ливийскими именами и ливийцы по крови. В восьмом веке Египет покорили эфиопы из страны Куш, а через столетие в Дельту пришли ассирийцы, которые уничтожали всех подряд, и коренных египтян, и эфиопов, и ливийцев. Всех, однако, прикончить им не удалось, но в результате нашествий, грабежей и экспроприаций в Нижнем Египте воцарилась анархия. Это время, середина седьмого века, известно как период «ливийской вольницы»; ливийцы, воспрянув после ухода ассирийских армий, не подчинялись никому, кроме собственных вождей. Они вырезали ассирийские гарнизоны, захватили власть и раздробили страну на множество уделов, мелких княжеств и владений, принадлежавших разным кланам и союзам. Можно ли было считать их ливийцами? Ведь к этому времени темеху и техени жили на нильских берегах не первую и не вторую сотню лет, став на три четверти египтянами; они не так уж сильно отличались обликом от людей Та-Кем, говорили на их языке, поклонялись египетским богам и часто носили египетские имена. Но четверть ливийского в них сохранилась – та часть, что требовала безоговорочной преданности клану, отваги в битвах, мести за поруганную честь и неуступчивости в распрях меж князьями. Фараон был слаб, и таким же слабым и малочисленным было его войско, а подданные делились на два класса: законопослушных роме, умевших трудиться, но растерявших прежний боевой дух, и военную ливийскую вольницу, отчасти смешавшуюся с древней египетской знатью, а иногда и с эфиопами. Конечно, в деталях иерархия тех лет выглядела сложней и изощренней – были жрецы и вельможи с чистой кровью, были номархи Верхнего Египта, их солдаты, ремесленники и рабы, были крестьяне и множество пришельцев с севера и юга – греки, сирийцы, иудеи, кушиты, финикийцы. Но все-таки эпоху определяло противостояние двух сил: ливийско-египетской знати и всех остальных, всех, кто не мог похвастать каплей ливийской крови и предком с подобающим именем вроде Масиниссы или Такелота.

В этот период, в седьмой век до Рождества Христова, я и решил погрузиться, чтобы осуществить ретроспективный поиск. Это еще один прием, используемый в наших исследованиях: наблюдатель уходит «вверх» от интересующей его эпохи, чтобы обозреть ее с пика более позднего времени, ознакомиться с легендами о прошлом, составить перечень знаменательных дат, великих правителей и достойных изучения событий. Это и входило в мои намерения: сделать обзор ливийских кланов в Дельте, затем исследовать оазисы Западной пустыни и ситуацию на границе с Та-Кем. Возможно, внедрить несколько ловушек Принца (канал, обещанный супериорами, уже действовал) и, возвратившись, уточнить полученную информацию. Я полагал, что эта работа займет пятнадцать-двадцать лет мниможизни или около года в реальности; закончив ее, можно нырнуть в XIV век до новой эры, во времена Тутмоса, имея на руках фамильные линии ливийских князей. Кое-кто из них наверняка вел происхождение от наемников, служивших еще Тутмосу и Рамессидам из XX династии.

Такими были мои планы. Еще я думал о том, как, вернувшись из экспедиции, отправлюсь с подросшим Тошкой в Зазеркалье, в какую-нибудь из сказок собственного детства. Сейчас он был очарователен, забавен, но слишком мал для инфонетных приключений; обычно они начинаются в том возрасте, когда ребенок говорит отчетливо и крепко стоит на ногах. Малышам непонятно, что в Инфонете перемещаются усилием мысли, потребность в движении заставляет их прыгать и скакать, а инфонетная среда моделирует последствия каждого шага, каждого жеста, так что прыжок в невесомости может унести ребенка в небеса. В этом нет физической опасности, но испуг и страх не лучшие способы знакомства с Инфонетом.

Саймон пробыл месяц на Земле и сопредельных территориях, в кольце Сатурна, на Венере, в поселениях Шлейфа Дианы и Джей Максима, а также в Облаке Оорта, где среди призрачных комет вращаются космические города. Оставив по крайней мере пять разбитых сердец, он вылетел к Воронке на корабле Констеблей, чтобы продолжить исследования канувшей во тьму цивилизации магонов. Павел остался. Наверное, его держала здесь и не давала уйти память сердца; он посетил множество мест в Солнечной системе, затем построил дом на юге Петербурга, в той точке, где, по его утверждению, он жил в двадцатом веке. Впрочем, кроме случайных упоминаний, эта тема больше не затрагивалась; он явно избегал разговоров о прошлом, и я, в молчаливом единстве с Егором и Тави, принял условия игры.