Ливонская чума

Она тотчас встала с места и подбежала к нему, запрокинув лицо.

Севастьян заглянул в ее ясные светлые глаза.

— Урсула, и ты не помнишь человека по имени Иона? — наклонившись к ней, тихо спросил Севастьян. — Неужели ты успела его забыть?

Она подумала немного. Потом выражение ее лица начало изменяться, на нем проступила какая-то новая мысль. Румянец чуть коснулся бледных щек девушки.

— Иона, — прошептала она. — Я его найду!

Севастьян хотел попросить ее, чтобы она была осторожна. Он даже хотел встать и пойти вместе с ней, смутно подумав о том, что опасно, наверное, такой крохе в одиночку обследовать чужой замок.

Но все эти мысли двигались в голове очень медленно и не успевали стать делами — расточались по пути, как будто были сотканы из тумана, готового развеяться при малейшем дуновении ветерка.

Урсула выбралась из трапезной.

— Иона, — прошептала она себе под нос, и ей показалось, что это имя вспыхивает, точно путеводный огонек. Она потянулась за этим огоньком и, медленно, с трудом, одолевая высокие ступени, поднялась на несколько этажей выше.

Несколько раз она останавливалась, цепляясь тонкими пальчиками за стену.

Ей показалось, что поблизости кто-то есть. И этот кто-то следит за ней широко раскрытыми, испуганными глазами.

Урсула прижалась к стене и очень осторожно повернула голову навстречу чужому взгляду. Она беззвучно ахнула, когда увидела высоченного человека, вооруженного пищалью. Очень странной пищалью, целиком металлической, с узким стволом. Она никогда не видела такого оружия. Впрочем, на своем веку Урсула повидала еще очень мало. Но что-то в очертаниях пищали было невероятно чужим. Девушка не сомневалась, что и ее спутники удивились бы такой вещи.

Человек был одет по-русски — в рубаху навыпуск, перетянутую поясом, штаны и сапоги, а на голове у него был круглый шлем с ремнем под подбородком. Он тяжело дышал. Его лицо было покрыто пылью. Пыль скопилась в глубоких морщинах на его лбу, в «лучиках» вокруг глаз, прилипла к обветренным губам.

Урсула тихонько осенила его крестом. Человек-видение не расточился и не зашипел, искажаясь, как непременно случилось бы с нечистым духом. Но и не ответил подобным же крестным знамением. Он ужасно удивился. Он разинул рот и покачал головой, словно отгоняя увиденное.

Затем перед глазами Урсулы мелькнула беззвучная вспышка, и все исчезло. Она снова была одна на лестнице.

Прижимаясь спиной к стене, девушка продолжила карабкаться по лестнице.

Иона спал прямо на полу. Дверь в помещение стояла открытой, в маленькое окошко залетал прохладный ветерок, и волосы на виске Ионы шевелились. Двигался и мех на его шапке, снятой и лежащей рядом. В полумраке комнаты Урсуле вдруг показалось, что это не шапка, а чья-то отрубленная голова.

Девушка осторожно приблизилась к своему покровителю, опустилась рядом на корточки. Иона спокойно дышал во сне. Урсула почувствовала его дыхание на своей руке и улыбнулась. Она осторожно улеглась рядом, устроилась поближе к Ионе, и тотчас ее сморил глубокий сон.

* * *

Было уже утро, когда сидевшие в трапезной пробудились.

Севастьян не мог бы в точности сказать, спали они или же всю ночь ели и пили и за этим увлекательным занятием не заметили, как миновала ночь. Стол был завален объедками, бочонки почти опустели. У всех спутников Глебова были опухшие, но лоснящиеся довольством и сытостью лица.

Он обвел их взглядом, пересчитал. Вроде бы, все на месте. Вот и хорошо. Севастьян потянулся, хрустнув косточками, и подошел к окну. Рассвет уже отцвел, небо сияло, на ветвях деревьев в последний раз вспыхивали, перед тем как высохнуть, ослепительные капли влаги. Видимо, ночью шел дождь.

— Пора выступать, — сказал Севастьян своим. — Мне кажется, я заметил с той стороны замка хорошую дорогу.

— Где? — Чурила приблизился к командиру и встал рядом, изгибаясь и норовя заглянуть в окно поверх его плеча.

— Вон там, — показал Севастьян.

Дорога действительно имелась — хорошо укатанная колея выделялась желтой полосой среди зелени болот. Она ползла далеко прочь от замка, навстречу рассвету — на восток, туда, где начинаются новгородские земли.

Чурила сладко зевнул.

— Как полагаешь, господин Глебов, пора нам уходить отсюда или же еще денек повременим?

— Я бы уже поспешил, — сказал Севастьян. — Какое-то у меня дело осталось неоконченным… — прибавил он растерянно, ощущая в глубине души непонятное беспокойство. Как будто он о чем-то позабыл и сейчас силился вспомнить — что бы это такое могло быть. Но так ничего на ум ему и не пришло.

Они собрали со стола съестное и увязали в узел. Работали вроде бы споро, весело, даже посмеиваясь, однако друг другу в глаза не смотрели — Севастьян это приметил сперва за собой, а потом и за прочими. Как будто боялись увидеть в зрачках соседа не собственное отражение, а нечто такое, о чем лучше бы и не рассуждать.