Ливонская ловушка

Произнеся клятву, один из братьев Вернеров занял место на площадке перед креслом судьи и начал пространный рассказ о давней дружбе с Магнусом. Время от времени он вскидывал руки к потолку, словно призывая изображенного на фреске ангела в свидетели. Он рассказал, как помог мяснику с выбором места для дома, когда тот только прибыл в Ригу, как поддержал его советом и ссудил деньгами для начала дела, как крепла их дружба и как Магнус после смерти жены несколько раз говорил, что нет у него ближе друга и что, если с ним что-то случится, все свое имущество он оставит только братьям Вернерам. Близнец бросил уничижительный взгляд в сторону Клауса и прерывающимся, как от подступивших к горлу рыданий, голосом заявил, что у него сердце обливается кровью, когда он видит, как бездумно и расточительно распоряжается имуществом мастера самопровозглашенный наследник, а к концу речи и вовсе пустил скупую мужскую слезу. Часть зрителей сочувственно загудела. Гогенфауер изумленно посмотрел на Клауса.

– Я и не знал, что ты будешь сегодня ответчиком! Как тебя угораздило связаться с этими сутягами? Братья опасные люди, от них лучше держаться подальше. Не поддавайся. Не забудь правильно обратиться к суду. Главное, держись уверенно. И не соглашайся на Божий суд. Но главное – правильно обратись к суду.

– Прошу высокий суд достойно наказать самозванца и присудить имущество покойного Магнуса мне и моему брату как истинным наследникам и распорядителям воли безвременно и неведомым нам образом ушедшего мастера, тело которого так и не было найдено. Думаю, к этому вполне мог приложить руку его подмастерье, возмечтавший занять место своего хозяина. Я закончил.

– Браво! – не сдержался судья. – Ваше ораторское мастерство оттачивается с каждым разом. Но суд оценивает не красоту речи, а изыскивает единую и непреложную истину. Давайте выслушаем ответчика.

– Клаус из рода Крафтов! – выкрикнул старший пристав.

Щеки Клауса пылали праведным огнем, душа была переполнена яростью. Его слегка покачивало, перед глазами ходили красные круги. Он подошел к столику с лежащей на нем толстой книгой с глубоко вдавленным в переплет обложки крестом, прикоснулся к нему кончиками пальцев и, с трудом припоминая заученные слова, выдавил клятву и фразу о том, что вверяет себя в руки высокого суда. После чего надолго замолчал, мучительно пытаясь вспомнить, что еще он должен сказать, чтобы соблюсти необходимую форму речи. Он был не из тех, кто лезет за словом в карман, с кем бы ни приходилось общаться, но никогда еще ему не приходилось делать это так, публично. В зале повисло напряженное молчание. Клаус открывал рот, но, как у рыбы в воде, звуки не прорывались наружу. Его мечта, самая его жизнь рассыпалась на глазах. Что, если в этом и есть непреодолимая грань между сословиями, между теми, кто владеет и правит, и теми, кто им прислуживает в обмен на жалкие крохи. Что, если сам Бог лишил его сейчас дара речи, чтобы умерить его гордыню и вернуть на предначертанное ему место. Он бросил затравленный взгляд в сторону скамьи, на которой сидел его несостоявшийся отныне новый друг, и увидел, как Гогенфауер отчаянно вытягивает вперед губы, едва слышно выдыхая какое-то слово, и скорей угадал, чем услышал первый звук.

– Что ж, – развел руками судья, – раз ответчику сказать нечего…

– Пусть! – выплеснулось вдруг из Клауса. – Пусть победит правда, ваша честь! Правда! А не гнусная ложь, которую изложил сейчас перед вами неуважаемый мной господин Вернер! Я пять долгих лет верой и правдой служил мастеру Магнусу. Я начал с ученика и дошел до звания старшего подмастерья. Мастер Магнус научил меня всему. Он был для меня как отец родной, а ко мне он относился как к сыну, которого не смогла принести ему его покойная супруга. Мастер Магнус сам нашел для меня мою жену Марту, за что я ему буду вечно благодарен, и мы стали для него второй семьей. Он доверял мне полностью, и я знаю все о его жизни. Моя Марта подтвердит в любой момент, что именно нам он обещал оставить свое состояние, как принято среди мастеров. Нам и Святой церкви. Сам его преосвященство и владыка Ливонии знает об этом! Сейчас моя жена Марта ожидает рождения моего первенца и потому не могла прийти со мной на заседание суда, чтобы самой подтвердить это. А этот лжец, – Клаус ткнул пальцем в сторону Вернера, – мог знать мастера Магнуса, весь город знал его и покупал у нас самое отборное мясо, рыбу и даже муку, но никогда он не был ему другом, не приходил к нему в дом, потому как мастер Магнус был осторожным человеком, разбирался в людях, никогда не впустил бы к себе известного лжеца и обманщика. Я все сказал и вверяю себя в руки высокого суда.

– Хорошо сказал! – не удержался от выкрика Гогенфауер и сконфуженно умолк под недовольным взглядом судьи. В зале вновь наступила тишина. Судья стукнул посохом по полу и обратился к истцу.

– Есть ли у тебя свидетель, готовый подтвердить истинность твоих слов?

Второй из братьев Вернеров поспешно вышел вперед и опустил руку на Евангелие.