Ливонская ловушка

– Но у меня нет таких денег! Видит Бог, – Мюллер воздел руки к небу, призывая Его в свидетели своей неплатежеспособности. – Даже если я продам весь мой товар. И Шнайдер нанес мне урон больше, чем я ему. Это несправедливо!

– Он прав! – поддержал кто-то из сторонников мельника, и зрители одобрительно загудели. – Портной сам виноват. Верно. Пусть он ответит.

И вновь трижды прозвучали удары посоха, призывая к тишине. Старший пристав повернулся в сторону толпы, выискивая лица недовольных, а магистр возвысил голос:

– Только суд определяет, виновен стоящий перед его лицом или нет. Но я, как судья, не хочу оставлять сомнений в сердцах моих сограждан. Пусть исход дела решит Божий суд!

– Верно, верно! – поддержала толпа.

– Я ждал этого, – довольно потирая руки, сказал Гогенфауер. – Иначе сюда не стоило приходить.

– Что это значит?

– Сейчас увидишь.

По сигналу магистра задняя дверь распахнулась, и приставы втащили в центр комнаты котел на железной подставке с длинными ручками для переноски. Один из приставов поднял крышку. Из только что снятого с огня котла густо повалил пар. Лицо мукомола побледнело. Пристав выставил на всеобщее обозрение зажатый в ладони плоский камень и бросил его в кипяток. Магистр поднялся с кресла:

– Мукомол Мюллер. Ты подверг сомнению решение земного суда. Так пусть решение примет Божий суд! Достань камень из котла.

– Я? Но почему? Пусть это сделает Шнайдер. Это его свинья…

– Не нам, христианам, подвергать сомнению Божий суд. За это полагается еще один штраф, но я сейчас в добром расположении духа и могу простить твое невежество. Ты готов?

– Я… я… – мукомол в ужасе попятился, но за его спиной уже стояли приставы. Подхватив подсудимого под мышки, они подтолкнули его вплотную к котлу, и один из них попытался силой воткнуть его руку в кипящую воду.

– Стойте. Я сам!

Мюллер отодвинул приставов в стороны, подошел к котлу вплотную, засучил на тунике правый рукав и медленно повел руку к еще булькающей воде. Зрители замерли.

– Смотри, смотри, – шептал Гогенфауер, но Клаус и без того с ужасом впитывал в себя детали происходящего, казалось, каждой клеточкой тела, словно это он сам был на месте мукомола. В первый год его ученичества у Магнуса он налетел на котел с только что вскипевшей похлебкой, и ожог на бедре две недели не давал ему спать. С тех пор он вообще старался держаться от кухни как можно дальше. А здесь в кипяток надо было залезть добровольно…

Мюллер вдруг отвел руку назад, и Клаус, вздрогнув всем телом, невольно повторил его движение. Мюллер откатал завернутый рукав обратно, и Клаус прикоснулся к рукаву, как бы желая убедиться, что его рука по-прежнему закрыта одеждой. И когда рука мукомола стремительно метнулась в котел и тут же вылетела наружу с зажатым в пальцах камнем, его голос присоединился к победному кличу Мюллера, соединяясь с воплем восторженных зрителей. В тот же миг пристав обмотал ошпаренную руку подсудимого льняной тканью. И вновь трижды простучал по полу посох магистра.

– Всем тихо! – воззвал старший пристав. – Слово высокому суду.

– Граждане Риги! – магистр с высоты помоста обозрел почтительно внимающих ему зрителей и еще раз ударил посохом. – Вверенной мне властью повелеваю присутствующим здесь в споре мукомолу Мюллеру и портному Шнайдеру явиться в суд через три дня для вынесения окончательного приговора по провидению Божьего суда. Если ладонь Мюллера будет покрыта волдырями – виновен он. Если нет – отвечать за содеянное будет Шнайдер. Виновный внесет в пользу другого три солида и два солида судебной пошлины. Суд по делу Шнайдер против Мюллера закончен.

Магистр опустился в кресло и по залу разнесся приглушенный гул голосов. Гогенфауер довольно подтолкнул Клауса под бок:

– Ну как тебе? Видел, как скривилось лицо мукомола? Готов поставить пять пфеннигов, что волдыри будут. Ты чего такой бледный? Не хочешь делать ставку на это? Ничего, подождем, сейчас будет еще одно дело.

– А если бы Мюллер не нарушил процедуру? Тогда засовывать руку в котел пришлось бы Шнайдеру?

Гогенфауер равнодушно пожал плечами.

– Только Господу Богу известно, какое решение примет суд. К ответу могли привлечь корову мукомола. Или свинью портного. На прошлой неделе казнили собаку бондаря, покусавшую жену сапожных дел мастера. Это было не самое забавное зрелище.

Клаус еле заметно кивнул и уставился на вновь обращающегося к зрителям пристава.

– Во имя закона и справедливости. Слушается дело о наследстве. Братья Вернеры против Клауса из рода Крафтов!

Глава 70. Наследство Магнуса

– Клянусь на Святом Евангелии говорить только правду. Вверяю себя и судьбу свою в руки высокого суда – и пусть победит правда!