Ливонский поход Ивана Грозного. 1570–1582

⁴⁸⁴Стрыйковский, II, 432; Гейденштейн, 115. Как велика была армия литовская, не знаем. Стрыйковский (II, 433) насчитывает в ней 12 700 человек, Реннер (383) — 15 000. Неизвестно нам и число добровольцев. Стрыйковский называет отряды их значительными, Гейденштейн (115) говорит, что литовские войска, как получавшие жалованье, так и добровольческие, представились королю в таком количестве и вооружении, что никто не мог догадаться о потерях их в прошлом году. Король в привилегии, данной Литовцам по их желанно с той целью, чтобы их добровольная военная служба не была обращена в повинность, хвалит чрезмерное усердие Литвы к родине и Речи Посполитой, но о размерах отрядов добровольцев говорит неопределенно: Литовцы «с так великим почтом людей ставилися при нас Господарю в войску и с такою повольностью, хутью и жичливостью, иж теж во всем годными были найдены от нас, чого одно есмо по них потребовали и што циому Рыцерству наложило, то все хутливе, мужие оказывали». Королевская привилегия допускает странную неточность, объяснимую разве только тем, что она составлялась в канцелярии литовской, которая из чувства национального антагонизма позволила себе сделать подобного рода ложное заявление. Литовцы, — говорится в привилегии, — обязаны исполнять подобно всем подданным короля повинности только «порядком на сойме уфаленым, так яко и обыватели коронные прикладалися: которому податку и они досыть учинивши, надто еще только на самое жадание нашое, с так великим почтом…» Из этих слов можно было бы вывести заключение, что Польша не выставляла отрядов добровольцев на войну. Однако мы по документам знаем, что Замойский содержал многих солдат на свой счет; мы знаем из сочинения Гейденштейна, что в отряде Замойского были знатные люди, которые, конечно, даром служили; а этот отряд достигал 2000 человек. Кроме того, тот же Гейденштейн сообщает нам известие, что в Витебске представлялись королю одновременно с литовскими войсками и польские, пришедшие тогда в первый раз из более отдаленных местностей королевства, которые также были двоякого рода: наемные и охочие. Остановиться на всем этом так долго заставило нас цитированное уже нами сочинение И. И. Лаппо. Автор вполне верит словам привилегии и восторгается самопожертвованием Литовцев. Он говорит: «в то время как корона ограничилась лишь уплатою податка на ведение войны наемным войском, Литва не только внесла его, но добровольно выслала своих обывателей в посполитом рушены "персями" своими защищать отечество» (I, 178). Из наших замечаний оказывается, что следует относиться критически и к официальным документам. Еще два-три замечания. Слова Н. И. Лаппо показывают, что он смешивает «посполитое рушенье» с войском добровольцев. Стефан Баторий никогда не созывал «посполитого рушенья», потому что считал его непригодным для военных целей. В той же привилегии король называет литовское войско «потечным». Он так об этом выражается: «гдыж скоро час воины слушный припал наперед в Свире, потом в Дисне и на иных месцах, с такими почты нам се оказовали, и при нас через увесь час войне належачий были, же за их таковым подпарьтьем, войска досыть великого, потечного, противо тому неприятелеви, беспечно здоровье нашое, вынесцесмо могли». Цитируем привилегию по Acta Stephani regis, N CXXXIV. В Речи Посполитой государственная оборона могла быть двоякого рода: поточная и посполитым рушеньем. Обязанность участвовать в посполитом рушеньи была обязанностью всей шляхты, но не добровольной службой, подобной той, которую исполняли Литовцы в войне Батория с Иоанном Грозным и относительно которой они выражали опасение, чтобы она не обратилась в повинность. Второе, менее существенное замечание: привилегия носит дату 29 апреля 1580 г. (см. И. И. Лаппо, op. cit., стр. 180, прим. 1) ошибочно, так как она, очевидно, выдана после того, как Литовцы «с так великим почтом ставилися при нас господару в войску и с такою повольностью хутью и жичливостью, иж теж во всем годными были найдены от нас». Последние слова указывают на смотр, произведенный литовским войскам, что случилось, как мы знаем, в самом конце июля 1580 года; следовательно, привилегия выдана позже этого момента. Дату 29-го апреля 1580 года могла бы носить только та часть ее, в которой идет речь о походе 1579 года. Мы не можем не признать, ввиду заявлений самого короля, что численность литовских добровольческих отрядов была гораздо значительнее польских, но очевидных фактов оспаривать невозможно: польские добровольцы, в количестве, превышающем 2000 человек, были в армии Батория. Объясняя странную забывчивость привилегии, можно указать еще на след. обстоятельство: литовские отряды добровольцев явились в силу решения литовского съезда, между тем как польские — лишь по инициативе частных лиц.

⁴⁸⁵ 29-го июля, согласно Стрыйковскому, II, 432.

⁴⁸⁶Гейденштейн, 113–114; Górski, op. с. t, Bibl. Warsz., 1892, IV, 4.

⁴⁸⁷Гейденштейн, 115–116.