Ливонский поход Ивана Грозного

Баторий намеревался сначала расположить лагерь на реке Псковке. С этой целью он отправил уже туда часть своего обоза и полк гнезненского каштеляна, но пальба, открытая неприятелем, принудила оставить пока это намерение[749], а затем Баторий и совсем от него отказался. Слишком открытая местность, не дававшая возможности ни устраивать засады, ни придвинуть лагерь близко к крепости, и опасение, что неприятель может легко окружить со всех сторон отряды солдат, производящие осадные работы, побудили короля принять такое решение, хотя Замойский и указывал на выгодные стороны позиции с этой стороны города. Канцлер думал, что здесь можно будет поставить эскадроны всадников в извилинах реки Псковки, что, растянув как можно шире лагерь, весьма легко будет отрезать осажденным доставку подкреплений и подвоз провианта и что тут хорошо устраивать траншеи и подкопы, ибо почва отличается рыхлостью, между тем как с других сторон города она камениста[750]. Но Баторий был иного мнения. Местность к востоку от города, за речкой Промежицей, в расстоянии четырех верст от стен Пскова, показалась ему позицией гораздо более удобной для лагеря. Это место, у монастыря Св. Пантелеймона, и теперь называется «Становищем»[751].

Пока король и гетман осматривали окрестности, войско оставалось за рекой Черехой. 27-го августа прибыли новые отряды солдат: герцог Курляндский прислал 150 всадников, Фаренсбах привел 1600 пехотинцев и 150 всадников. Король послал в город письмо с увещанием сдаться добровольно. Осажденные приняли письмо и заявили, что дадут ответ через пять дней. Это заявление осаждающие сочли за хорошее предзнаменование, но ошиблись, в чем они убедились уже на следующий день. Когда (28-го августа) Венгры отправились на указанное королем место, из крепости сделано было на них нападение. Тогда бросились на нападающих рейтары, находившиеся под командою Собоцкого, несколько человек убили и ранили, и четырех стрельцов поймали в плен. Последние при допросе сказали, что Шуйские постановили защищаться до последней крайности и что в городе всего вдоволь[752].

В этот день армия Баториева расположилась лагерем. Сначала прошли все роты и эскадроны Литовцев и стали на правом фланге, за ними Поляки заняли середину и окружили свой лагерь тремя рядами телег, наконец Венгры расположились на левом крыле, у самой реки Великой. Фаренсбах прикрывал дефилирующие войска со стороны крепости, и затем расположился между Литовцами и Поляками[753].

Псковитяне не сделали днем ни одного выстрела во врагов, но зато ночью произвели ожесточенную стрельбу по неприятельскому стану, однако причинили ему ничтожный вред: убиты были один Немец из Фаренсбахова отряда и королевский возница.

Днем 29-го августа между осажденными и осаждающими произошли небольшие стычки. Некоторые воины из Баториевой армии, чтобы выказать свою удаль, подступали слишком близко к крепости и подвергали себя таким образом немалой опасности; и действительно, одни из них поплатились жизнью, а другие захвачены были в плен неприятелем. Псковитяне стреляли из своих пушек громадными ядрами, иногда весом более 50-ти фунтов. Это обстоятельство возбуждало в короле сильную тревогу, ибо у него являлось опасение за то, что обыкновенные осадные прикрытия, устраиваемые для защиты от неприятельских выстрелов, не устоят против ударов подобных ядер.

Замойский считал вышеназванные стычки бесполезной тратой сил, а потому запретил производить их. Вступать в подобного рода сражения с врагом, говорил он, это все равно, что желать опрокинуть стену копьем или пробить ее головою; лезть на неприятельскую пулю не доказывает отнюдь мужества. Кто хочет сослужить службу Речи Посполитой и королю, пусть подождет штурма и внесет свое имя в список тех, которые будут в нем участвовать. Не следует также посылать под крепостные стены фуражиров; за продовольствием будут отправляться в окрестности города некоторые роты по очереди. Все должны подчиняться военному уставу, который напечатан для всеобщего сведения, а офицеры обязаны смотреть за тем, чтобы солдаты в точности установленные правила исполняли. Заместителем своим Замойский назначил брацлавского воеводу, потому что он сам не мог поспевать всюду, где присутствие начальника было необходимо. Кроме того, чтобы разрешать споры, которые могут возникать между воинами, в особенности между представителями различных национальностей, канцлер учредил особые суды для каждой народности с правом апелляции к гетманам и к королю[754].