Ливонское зерцало

Припоминая всё новые мелочи — взгляды и слова, интонации, — загибал барон Аттендорн пальцы. И видел, что пальцев ему не хватает. Немало держала память мелочей.

Устав однажды мучиться сомнениями и подозрениями и желая все их разом разрешить, барон тайно послал одного смышлёного человека в Полоцк. Велел ему всё разведать про Смалланов и особенно — про Николауса. Подучил он этого человека, как себя правильно повести, чтобы, не приведи Господь, не обидеть или не испугать досточтимого Фридриха Смаллана, старого купца, не встревожить родню его. Будто с подарком от Аттендорна явился бы к Смалланам тот человек и послание передал, ещё пожил бы на полоцком подворье несколько дней, присмотрелся бы, прислушался.

Человек, посланный в Литуанию, оказался даже смышлёнее и удачливее, нежели полагал барон, поскольку человек тот не только присмотрелся и прислушался, но даже выпросил у старика Фридриха медальон с портретом Николауса и сделал это под удачно придуманным предлогом — хочет-де Николаус подарить медальон Ангелике.

Вернувшись в Радбург и передав барону медальон, посланец о посещении дома Смалланов всё обстоятельно рассказал. И что обоз был отправлен, подтвердил, а с обозом выехал Николаус, который давно хотел погостить в Радбурге, и послания от немецких купцов он повёз для Аттендорна и Фюрстенберга. Всё было так, как рассказывал и сам Николаус. За исключением одной мелочи... Сопровождающие Николауса слуги не вернулись. Может, грабители на них напали? или оставил Николаус слуг при себе? — спрашивал старый Фридрих.

«Вот и ещё мелочь», — хмурился Аттендорн.

Потом долго рассматривал он медальон. Николаус, да, именно Николаус, который гостил сейчас в замке и которого барон уже хорошо знал, взирал на него с портрета. Спокойный и красивый.

Так, даже медальон не развеял сомнений Ульриха фон Аттендорна. Всё приглядывался Ульрих к Николаусу, всё прислушивался к его речам. Но в отношениях с ним был неизменно любезен, предупредителен. Следил за жестами Николауса — не выдаст ли чем себя? Временами себе задавал вопросы: что он хочет в Николаусе, в поведении его найти? доказательство того, что Николаус — не Николаус? а кто же тогда? соглядатай московский?.. Эта мысль казалась барону совершенно безумной. И он гнал эту мысль от себя.

Прогнать, однако, не мог. Мысль навязчиво возвращалась.

Как-то старый Аттендорн поделился сомнениями с Юнкером:

— То, что Николаус так ловко управляется с мечом, меня скорее настораживает, чем радует. Откуда это умение у купца?

У рыцаря Юнкера, человека бдительного и даже подозрительного, похоже, тоже имелись некие сомнения.

— Хотите, чтобы я проверил его?

— Как?

— Можно подослать к нему двоих, умеющих управляться с клинком.

Поразмыслив, барон от предложения Юнкера отказался:

— Не нужно. Лучше последим за ним в четыре глаза... А, пожалуй, и в шесть: я велю Хинрику, чтобы Николауса из виду не упускал.

Глава 44 Кто знает тайну, пусть её не выдаёт

иколаус и Ангелика теперь встречались чаще. Не полагаясь более на случай, который мог свести их, а мог и, напротив, самым досадным и обидным образом развести, они загодя уславливались о встречах. Если же по каким-то причинам заранее договориться не могли, им помогала в этом деле верная, добрая и сметливая служанка Мартина. Памятью она отличалась отменной и любое, даже очень длинное, послание могла запомнить дословно. Но дабы запоминать ей было полегче, Николаус и Ангелика складывали послания свои в стихах. К примеру, Ангелика посылала Николаусу, любимому своему, такие незатейливые слова:

Утро настанет воскресное,
И взвеселится народ,
Выйдет из церкви с песнями.
Встретимся мы у ворот.

Мартина, постучавшись в дверь к Николаусу, входила в покои и зачитывала эти стихи. Николаус, задержав её на несколько минут, складывал стихи ответные. Мартина ловила их на лету, затем спешила, бежала по коридорам и лестницам, стуча по каменным плитам деревянными башмаками, и уж скоро зачитывала Ангелике:

Как дождаться утра воскресного?
Мне опутали сердце тоски лианы.
Не найду себе, милая, места, если
Мы не встретимся тотчас у Медианы...

Поразмыслив, Ангелика складывала новые стихи. И бежала обратно быстроногая Мартина, твердила полушёпотом слова, чтобы не забыть. Звонко стучали по камню её деревянные башмаки. Всё передавала Николаусу служанка в точности:

Дневные стихнут голоса и песни,
И с сердца нежного спадут лианы, —
Пусть лишь заденет серебристый месяц
Церковный шпиль в Пылау.

Однажды Ангелика, улучив минутку, когда они остались со служанкой вдвоём, спросила:

— Скажи мне, Мартина... ты девственница?

Очень удивлена была служанка этим вопросом, не ожидала такого: