Ливонское зерцало

Улыбнулся Юнкер, нехорошо улыбнулся — так волк улыбается, предвкушая лёгкую добычу. И, прикрываясь щитом, коротко и зло махнул он молотом. Этот молот в руке его лежал как влитой, этот молот будто выкован был под руку его, молот, тяжёлый, с острым клювом с одной стороны, на длинной рукояти, был как продолжение его мощной руки. Направляемый рукою Юнкера, знавшей много побед, молот этот многое мог сокрушить; и самые крепкие мечи, и самые надёжные щиты бессильны были против него. И двинулся Юнкер, новый Тор, грозный бог германский, истребитель великанов, на Николауса — словно каменная глыба по галерее покатилась. И, кажется, ничто уже не могло эту глыбу остановить. Взмахнула рука, легко взметнулся боевой молот над головой Николауса и тяжело обрушился на него. Насилу увернулся Николаус от сокрушительного удара. Клюв стальной глубоко вонзился в камень, осколки камня полетели со свистом в разные стороны. Улыбался Юнкер. Шумела у него за спиной битва. Николаус, держа перед собой меч обеими руками, оглядываясь, дабы не споткнуться, медленно отступал. И опять ударил Юнкер, и в другой раз со всего плеча, и в третий раз — крутанул над головой молот. И вот уж его было не остановить. Делая вперёд упреждающие колющие выпады, едва уворачивался Николаус от молота Юнкера, отступал, оглядывался, отступал... Грозно и звонко стучал боевой молот, сокрушая камни, разбивая их в мелкие осколки, в песок и пыль. Торжествовал Юнкер. Ударял и ударял страшный, неотвратимый молот. Кривился в жестокой улыбке рот.

Николаусу удалось нанести два верных удара, но оба их Юнкер легко отразил щитом. И продолжал наступать, наступать, и был неудержим его натиск. По галерее, заваленной трупами ратников и кнехтов, залитой кровью, гнал Юнкер Николауса к Западной башне, охваченной огнём. Николаус с трудом уворачивался от молота — быстрого, как молния. Был Николаус молод и ловок, потому удавалось ему уходить от ударов. Другой воин на месте его, не такой вёрткий, давно бы уже лежал бездыханный, с проломленной головой, с переломанными костями. Напирал Юнкер, знал своё дело. Уходил от его боевого молота Николаус, ибо отбить это грозное оружие или сдержать не было у него никакой возможности — с такой нечеловеческой силой молот ударял.

Между тем штурм Радбурга продолжался и, похоже было, близился к завершению. Никем не сдерживаемым уже потоком русские ратники хлынули в замок. За ними воеводы их въезжали в ворота на белых рослых конях. Перестали бить в стены тараны, и страшный крюк-разрушитель замер, брошенный за ненадобностью. Мечи неистово звенели всюду, худели от ударов щиты — на стенах, на галереях, в жилых покоях Аттендорнов, в замковой церкви, в кухне и хранилищах. Грохотали пушки, стреляли аркебузы и пищали, сыпалось разбитое стекло. Слышались брань дерущихся воинов, стенания раненых, визг убегающих женщин. Русские захватывали башню за башней. Уже и Северная, и Восточная башни были в их руках. И только Медиана ещё выдерживала приступы, из бойниц её палили пушки, меча пламя и раскалённые ядра в самую гущу штурмующих, устремившихся в прорыв.

Николаус всё отступал, но отступлением своим он отвлекал Юнкера от защиты крепостных стен и галерей. И тем, что увлёк этого непобедимого рыцаря за собой, он не одну жизнь спас. Но приходилось ему нелегко, в иные мгновения жизнь его собственная висела на волоске, ибо искусен был рыцарь, на удары скор и на обманные выпады мастер, огромен был, умён и невероятно силён. И явно хотел Юнкер загнать Николауса в горящую Западную башню. И это удавалось ему, так как на узкой галерее деваться Николаусу было некуда. Отступая, он уже чувствовал жар спиной и всё яснее слышал, как рушатся в башне прогорающие деревянные перекрытия, как звонко лопаются от жара раскалённые камни. Со злобным свистом молот проносился мимо, совсем близко, почти задевая Николауса остро заточенным, массивным клювом. Смеялся, скалил зубы Юнкер. Намереваясь наконец нанести последний — точный, всесокрушающий, всёсминающий, проламывающий череп и дробящий кости — удар, всё шире размахивался рыцарь и всё сильнее бил. От ударов молота вздрагивала галерея под ногами у Николауса.

Но, наверное, видя явное превосходство своё, празднуя предвкушение возмездия, торжествуя при виде отступления врага, слишком увлёкся рыцарь Юнкер своими чувствами, забыл, сколь ловок его противник, не подумал о том, что ни разу не смог не то что ударить прямо, а даже слегка зацепить его — ловкого, крепкого духом, не бегущего панически, а медленно и продуманно отступающего. И в какой-то момент, увлёкшись, на секунду открылся Юнкер. Высоко над головой взметнул он молот, собираясь нанести точный удар, от которого не уйдёт уже вёрткий противник, и Николаус, изловчившись, поймав это единственное мгновение, упущенное опытным воином, и ударил Юнкеру в горло. Остриё меча сверкнуло коротко и пронзило рыцарю гортань, встряло оно между позвонками.