Лизавета, или Мери Поппинс для олигарха

— Я не ругаю тебя, — мягко заметил мужчина, пододвигая тарелку еще ближе. — Но с твоим сотрясением мозга ты можешь рухнуть на пол в любой момент. За тебя и за твое состояние сейчас отвечаю я, ты же помнишь. Ешь.

— Я не хочу, — отрицательно качнула головой, так как к еде испытывала на данный момент самое настоящее отвращение. — Знаю, что надо… Но я не хочу, правда.

— Второй раз давать тебе таблетки на пустой желудок я не могу, — укоризненно посмотрел на меня Кирилл. И кивком головы указал в сторону варочной поверхности, на которой в небольшой кастрюльке что-то варилось, вроде как извинился. — Тебе нужно что-то полегче, но бульон пока не доварился.

— Вы… умеете готовить? — наверное, это было глупо, но я удивилась.

При всем моем уважении, мне как-то даже в голову не приходило, что человек его статуса не только умеет кашеварить, но еще и будет это делать для кого-то другого! Особенно если этот «другой» — объект его охраны.

Впрочем… покупка зубной щетки, пижамы и остального тоже вряд ли входили в его должностные обязанности.

Извиниться в очередной раз я попросту не успела — Кирилл Станиславович, завладев еще одной кружкой, все это время стоящей неподалеку, просто пояснил:

— Я только вернулся из армии, когда на моем попечении оказалась несовершеннолетняя племянница. Сложно сказать, кто из нас тогда о ком на самом деле заботился. Пришлось всему учиться на ходу. Рыж до сих пор говорит, что по первости моей едой можно было пытать неугодных.

— Рыж? — не знаю, была ли в его словах скрытая «реклама», но от бутерброда я все-таки откусила. Свежий батон, ветчина, сыр, соус и лист салата — это было действительно вкусно, и я даже почувствовала что-то, похожее на аппетит, хотя челюсть немного побаливала, и ранка на губе давала о себе знать.

— Моя племянница, — усмехнулся Громов. — Невыносимая рыжая оторва. Думаю, ты еще с ней познакомишься. Это прозвище ей подходит, как нельзя лучше. Она ненамного старше тебя.

— Да, я помню, вы вчера, кажется, говорили о ней, — я неуверенно кивнула. Ополовиненный бутерброд, к сожалению, больше не лез, как бы я не старалась себя заставить, и каким бы вкусным он не был. Запив еду чаем, я вздохнула, набираясь смелости, и собралась поблагодарить мужчину за заботу. — Кирилл, я хотела…

И уже по сложившейся традиции договорить не успела. В тишине кухне телефонный звонок прозвучал настолько резко, что я вздрогнула.

— Не стоит волноваться, — вытащив мобильник из кармана серых домашних штанов, Кирилл улыбнулся, едва взглянув на дисплей. — Думаю, это тебя.

— Меня? — я не успела даже удивиться, как аппарат уже оказался в моих руках, а мужчина вышел из кухни, на прощание едва коснувшись ладонью моей макушки, словно пытаясь меня успокоить.

Не зная, чего ожидать, я неуверенно сдвинула зеленую иконку… и охнула, увидев знакомое, любимое лицо, пронизанное глубокими морщинами на экране:

— Бабушка?!

— Лиза, девочка моя, где ты? Что с тобой, что с твоим лицом, Боже!

— Бабушка, со мной все в порядке, — я едва сдержалась, чтобы не заплакать от облегчения. Конечно, я помнила, что Кирилл обещал, что мы сможем поговорить. Но не думала, что возможность представится так скоро! — Пожалуйста, не волнуйся за меня, хорошо?

— Что значит не волнуйся? — возмутилась бабуля, жестко глядя в камеру. — Да ты в своем уме? Да у тебя же все лицо разбито в кровь, синячища какие, губы… А бледная какая! Что врач сказал, говори сейчас же! Почему ты вообще не в больнице?

— Мне нельзя в больницу, — отрицательно мотнула я головой, крепко сжимая телефон вспотевшими пальцами. От долгого сидения в фиксирующее повязке стало неудобно и больно, так что я аккуратно сползла на пол, прислонившись к стенке. Бабушка все это время молчала, не сводя с меня взгляда, видимо, ожидая дальнейших объяснений. И, не дождавшись, тихо спросила:

— Всё настолько серьезно?

— Очень, — я закусила губу, чтобы не заплакать. И не зная, что добавить еще, попросила. — Уезжай, ладно?

— Девочка моя, да ты в своем уме? — бабушкины тонкие брови изогнулись немыслимой дугой, а изображение дрогнуло. — Как я могу уехать? Как я могу тебя бросить?

— Ты не бросаешь, прекрати, — укоризненно посмотрела я на нее. — Тебе же Кирилл всё объяснил, верно? Это всё очень опасно. Я пострадала, не хочу, чтобы с тобой и Юлькой случилось то же самое. Бабуль… у меня, кроме вас никого нет. Пожалуйста, делайте всё, что вам скажут. Тайланд, Вьетнам или еще куда — не важно. Просто уезжайте, хорошо? Так мне будет спокойнее. За меня не беспокойся, обо мне позаботятся. Я под надежной охраной, в месте, где меня не найдут.

— Ты доверяешь этому человеку?

Вопрос был не в бровь, а в глаз. Никакого логического объяснения или доказательств у меня, конечно, не было… Но я ни на миг не сомневалась в своем ответе:

— Да, бабуль. Кирилл Станиславович хороший человек. Он меня спрятал, и это главное. Всё будет хорошо, правда.

Бабушка молчала долго. И в тот момент, когда я уже была окончательно готова разреветься, и начать умолять ее послушаться, она тяжело вздохнула: