Лизаветина загадка

Новый год мы встречали отдельно, впрочем, так было всегда: мы с ней праздновали его позднее, и она никогда не устраивала мне сцен из-за того, что я провожу новогоднюю ночь с семьей. Я обещал приехать к ней числа восьмого. Ты помнишь, в ту зиму мы с Наташей поддались на уговоры и поехали в Альпы. Вы еще шутили, что на Наташу положил глаз инструктор, итальянец. У Наташи и правда был с ним роман, и я об этом знал. Мне это было даже удобно: Наташа была рада остаться наедине со своим итальянцем, а я, не дождавшись условленного числа, вылетел в Париж. Мы провели с Катериной несколько дней. Все было вроде бы по-прежнему, и в то же время по-другому. Сначала я с облегчением отметил, что Катерина чувствует себя в Париже как дома. Никакой потерянности, грусти – напротив, она показалась мне даже более уверенной, чем дома. Принимала меня как хозяйка. И выглядела хорошо. В общем, Париж был ей к лицу. Она сказала, что на работе ее встретили дружелюбно и окружили заботой – она этого не ожидала. Благодаря такой поддержке (которую, к слову, организовал ей я) она быстро влилась в коллектив и жила полной жизнью. У нее уже завелись друзья, они вместе ходили по гостям и на вечеринки. Ее телефон разрывался. Она едва успевала уделять время мне. Тут я уже не знал, радоваться мне или нет. Я хотел свозить ее в Версаль – у нее не оказалось на это времени. Каждый раз, когда мы шли на обед или ужин, я ждал не меньше получаса – ее задерживали дела. Мне это было в новинку. Я был в растерянности и не понимал, как мне реагировать. И хоть она твердила, что это не так, я видел: мой приезд был ей не то, чтобы в тягость, но не ко времени. Она постоянно извинялась. А я постоянно ее ждал. Та поездка мне этим только и запомнилась. Как ни печально признавать это, но думаю, она вздохнула с облегчением, когда я уехал.

Вернувшись домой, я почувствовал себя еще хуже. Праздники закончились. Начался новый год и новые рабочие будни, и только у меня ничего не начиналось. Жизнь остановилась. Не знаю, как описать тебе то, что со мной происходило: со мной ничего не происходило, и от этого я умирал. Вся бесцельность моей жизни и однообразие, о котором я говорил в начале, обрушились на меня с новой силой, и часто в те долгие январские дни у меня не было желания даже подняться с постели. Я потерял счет времени. Лежал, укутавшись в одеяла и глядя в окно, за которым почти все время было темно. Стрелки на часах показывали четыре, пять или шесть, а я смотрел и не понимал, было ли это утро или вечер. Мне было все равно. Помнишь, как я просил, чтобы в моей жизни произошло хоть что-нибудь? Именно в те дни я понял: я получил, что просил. Катерина была лучшим, что со мной могло случиться, а жизнь без нее стала еще невыносимей, чем была до встречи с ней.

Считалось, что я заболел. Меня лечили. Наш семейный доктор приезжал через день и заставлял принимать какие-то лекарства, но я-то знал, что это не болезнь. Я не мог жить без Катерины. Ты удивлен? Не могу передать тебе, как удивился я. Сначала я не признавался себе в этом. Не могу же я, в самом деле, страдать от любви, в мои-то годы! Я убеждал себя, что вот-вот поправлюсь, и жизнь снова потечет, как текла еще совсем недавно. Ведь только что все еще было нормально. Только недавно я жил, работал и, кажется, даже любил. Я соберусь, я справлюсь. Но с каждым днем мне становилось хуже, и никакие таблетки не помогали. Дни и ночи я проводил в одиночестве наедине со своими мыслями. Я думал о Катерине, вспоминал наши встречи и все спрашивал себя: как же я не понимал тогда, что буду так страдать без нее? Почему не догадывался, что она, и только она одна, была смыслом моей жизни все это время? Что благодаря ей одной я жил, работал, вставал по утрам? И сейчас у меня нет на это ответа, я не понимаю, почему не смог осознать этого раньше. Самонадеянный болван! Я принимал все как само собой разумеющееся. Я наблюдал за всем, что происходило, и не считал нужным хоть что-то предпринять. Я считал, что проявляю благородство тем, что не привязываю ее к себе, не перечеркиваю ее будущее. Выходит, я ошибался. Теперь я был готов послать ко всем чертям и благородство, и все остальное – Катерина нужна была мне как воздух. Кроме нее, не было способа вернуться к жизни. Я стал думать о том, что, похоже, проворонил последний шанс. Судьба преподнесла мне подарок, услышала мои молитвы, а что я? Вместо того чтобы прыгнуть в последний вагон, я нахально воротил нос, делая вид, будто все это мне не так уж и нужно.