Лизаветина загадка

Гриша страдал. Боксерские ноги несли его в сто раз быстрее, чем шевелилась Виктория. Он забегал вперед, глазел по сторонам и подпрыгивал на месте, ожидая, пока она сделает двадцать шагов, оттирая пот с лица, жалуясь на жару и заставляя его, как маленького, надевать бейсболку – не то хватит удар. Еле-еле они добрели до конца улочки и вышли на площадь. Виктория плюхнулась за столик, чтобы отдышаться.

– Я закажу нам кофе, а ты пока осмотри местность.

Но Гриша оббежал площадь и окрестности быстрее, чем принесли кофе. Так они ходили до самого обеда. Виктория едва доносила себя до очередного пункта, усаживалась в тени какого-нибудь бара, заказывала кофе, а Гриша, как пес на цепи, наматывал круги вокруг, разглядывая все, что попадется на пути. Много раз он предлагал ей пойти домой, но Виктория была непреклонна – без нее он не сумеет осмотреть город как следует, в нужной последовательности и без свойственной туристам торопливости. Что-что, а торопиться Грише и впрямь не приходилось. С ней он все больше ждал, потел и изнывал от нетерпения. Мало-помалу они дошли до набережной, до моста Понте Веккьо, но не зашли на него, хотя Грише и хотелось, а свернули налево и поднялись к дворцу Питти – пункту номер четыре в списке Виктории. Там, на гранитной площади перед дворцом, приходили в себя после экскурсий и поглощали мороженое туристы всех мастей, но Грише и тут не повезло – Виктория не ела мороженого и не имела привычки сидеть на земле. Решили, что дворец он осмотрит потом, у нее на это не было сил, и пошли прямиком в сад Боболи. Виктория упала на ближайшую скамейку. Гришу она отправила изучать скульптуры, посетовав, что он не захватил с собой альбом и карандаши и не сможет сделать набросков. Пока она обмахивалась веером и глотала таблетки, Гриша несколько раз обошел весь сад и остановился не у скульптур, как должен был, а у пруда с фонтанчиком, из которого время от времени вспрыгивали в воздух крупные, с его ладонь, рыбины. Он засекал минуты и наблюдал за водой, пытаясь угадать, в каком месте появится очередная рыбина. Обедать пошли в помпезное заведение. Не то, чтобы Виктория хотела поразить его роскошью, просто в другие места она не ходила. Гриша был не настроен рассиживаться и с большим удовольствием проглотил бы кусок горячей пиццы, но с Викторией этот номер не прошел; заказали салаты, закуски и рыбу с гарниром, долго ждали, когда все подадут, и еще дольше все это ели. На обратном пути Гриша почувствовал, что устал как собака. Виктория поглядывала на него с тревогой и прикладывала ладонь ко лбу – не перегрелся ли? Дома она отправила его к себе с указаниями принять прохладный душ, выпить чаю и отлежаться часок-другой в кровати, вечером его ждала вторая часть программы. Неужели опять придется идти с ней, с ужасом подумал про себя Гриша? Тут и впрямь заболеешь.

Свидание с Марианной прошло как один сплошной праздник. Такое примерно чувство было у Гриши в детстве на день рождения – целый день игры и подарки, и что ни сделай, родители в ответ только улыбаются и ласково треплют по голове. Марианна все время смеялась, казалось, каждая его фраза ее веселила. Что бы он ни сказал, она звенела колокольчиком, а когда он попытался выяснить что-то на счет ее личной жизни здесь, в Италии, она ласково, точно как родители в детстве, потрепала его по волосам, сказала – ну ты и зануда! – и рассмеялась. Да ему и самому расхотелось о чем-то ее расспрашивать. Он, конечно, знал, что такая девушка, как Марианна, не может быть одна, но сейчас она с ним, разве ему этого не достаточно? И потом, с Марианной было так хорошо, что думать он не успевал. Она повела его к пруду и заставила засунуть руки в воду, чтобы убедиться, как сильно прогрелась за день вода, а потом пойти к фонтану и проверить воду там; за ними увязались утки, которые не только не боялись, но и наоборот, преследовали их, и так и норовили залезть к Марианне в сумочку. Все это заставляло ее звонко хохотать. Он побежал в магазинчик купить хлеба и покормить голодных попрошаек, но когда вернулся с булкой в руке, вызывал у нее новый приступ смеха – оказалось, кормить уток запрещено. Он не поверил, но она потянула его за руку и привела к табличке, и правда, штраф – пятьдесят евро. В фонтане она брызгала на него водой, залезала внутрь, скинув босоножки, и шагала по бортику босыми ногами, а потом, заметив освободившееся место, побежала к скамейке и улеглась, закинув голые пятки на его джинсы. От этих упругих загорелых ножек кружилась голова, от звука ее веселого смеха радовалось сердце, и Гриша готов был до скончания века гулять с ней по этому скверу и таскать за ней ее босоножки. Не успел он опомниться, как она уже побежала к решетчатым воротам, доказать ему, что внутри скрывается не что-нибудь, а настоящая выставка чего-то важного, исторического – но было закрыто. Проголодался, спросила она, а сама уже тащила его в «Киролу», тосканскую остерию, впрочем, других заведений поблизости не было – он убедился в этом еще днем, когда обошел всю округу, гадая, куда повести ее на ужин.