Ллойс

— Точно, — поддержал брата Щур. — Оба раза одна и та же картина. Лежит, значит, лошадка дохлая, брюхо вспорото, кишки наружу шагов на десять раскиданы… Рядом фургон весь кровищей угваздан, тент в клочья, гильзы россыпью. А в фургоне люди безголовые. Черепушки до кости ободраны, а брюшины вскрыты…

— А товар? — Заинтересованно прищурилась девушка.

— Не поверишь — весь на месте, — буркнул, опередив словоохотливого брата, Эйк. — Мы тоже поначалу подумали, что это банда залетная на дороге села. Даже стрелков звали.

— И что? — Хмыкнул, облизывая пальцы, Пью.

— И все, — развел руками фермер. — Походили, покрутились и сказали, мол, что следов человечьих вокруг нет, а со зверьем, мол, за такие гроши сами разбирайтесь.

— В таком деле жадничать — себя не уважать, — наставительно проворчала Элеум и, снова сделав большой глоток из бутылки, блаженно зажмурившись, откинулась на борт, подставляя лицо под холодные капли. — Странные, все же, вы ребята. Самогон домашний. Хлеб из печи свежий. Гильзы из картона… раз десять переснаряженные. Даже колеса к тарантайке своей нормальные не приспособили. Хаб, ведь, в двух шагах.

— Город-то, может, и близко, да только нам до него дела нет. — Нахмурился фермер. — Если бы не соль да капсюли, мы бы в него вообще ни ногой.

— А чего это? — Искренне удивился снайпер.

— А ничего, просто вся погань от городов пошла. — Неожиданно воинственно дернул бороденкой, Щур. — Не было бы городов, не было бы тактики, радиации и прочего… добра. Мутантов бы этих поганых не было. Банд людоедских. Рекрутеров, что молодежь обещанием легкой жизни сманивают. Шалав городских с их болячками. Города — это рассадники порока и заразы, а значит конец у них один. Вон в Сити как все повернулось. К нам давеча в деревню целая толпа таких, как вы, привалила. Беженцы, мать его…

— Ну и что? Приняли? — Выщелкнув из пачки сигарету, Элеум, немного покопавшись, извлекла из кармана зажигалку, прикурила, и прикрыв глаза, выдохнула перед собой облачко горького дыма.

— Что, что… а ничего… — отвел глаза, видимо, уже пожалевший, что поднял скользкую тему, фермер. — У нас не богадельня столько лишних ртов кормить. Да и зараза…

— Прогнали, значит. — Хмыкнул Пью.

— Прогнали, — тихо подтвердил, пряча глаза возница.

— Так прогнали, что за капсюлями теперь в Хаб ехать надо. — Щелчком отправив в сторону обочины окурок, девушка развернулась к Щуру. — Много, наверное, народу завалили? Бабы, детишки там малые…

— А тебе-то какое дело? Кто ты такая, чтоб нам морали читать? Лучше, по-твоему, было чуму в село пустить? — Окрысился Эйк. — Да что ты понимаешь? Ты, погань городская. Наемница, тля. Вольный стрелок. Небось, только и умеешь задом крутить, водку в кабаке жрать да башки расколачивать. Что ты понять-то можешь. Знаю я таких. Я в банду пошел, чтобы детишек с голоду помирающих прокормить, защиту дать, кровью на корку хлеба заработать. А у вас, стрелков, кроме своей шкуры ничего дороже и нет. Стервятники, тля, чужой смертью живете, на горестях людских пируете. Вот ты кого-нибудь любила? Кого-нибудь защищала, не за деньги, а потому что по-другому не можешь?!

— А ты, репоед, чем лучше?! Святой, тля?! Ах, я разбойником, конечно, был, но чтоб деток малых накормить?! А сколько ты деток на большаке без родни оставил? Сколько баб снасильничал, а мужиков на собственных кишках по деревьям развесил? Знаю я ваши художества. В том отряде я была, что вас, гнид, давила! — Смазанным движением метнувшись к успевшему только крякнуть фермеру, Ллойс грубо дернула его за воротник и повалила на дно телеги. В руках девушки блеснуло острие ножа. — Помнишь, что у вас на лежке вашей лесной было, в самой глубокой землянке, а? Те девки у вас больше двух лет под землей сидели. А вы их выпускали только, чтобы поглумиться. Знаешь, что они со своими детьми, от вас уродов рожденных, делали?! Собственными руками душили, только чтобы вам они не достались!! Ах, банды нет, я раскаялся!! День и ночь в земле ковыряюсь, хлебушек на продажу ращу! Скажи еще, что молочко и мясо парное на торг везешь. У тебя вон, — отпустив заскулившего от страха Эйка, Ллойс, вскочив на ноги, пинком отбросила в сторону копну сена и ткнула носком ботинка в плотно набитый холщовый мешок. — Вся телега маковой соломкой провоняла. А там жареха. Фермер хренов. Хлебушек он для детишек растит… — ткнув в сторону двух погромыхивающих о дно телеги алюминиевых бидонов так и не спрятанным ножом, Ллойс, неожиданно успокоившись, снова рухнула в копну сена и присосалась к бутылке.

— Не обращай внимания, Эйк. — Хмыкнул, поглубже натягивая капюшон своего плаща, стрелок. — Дохлая — у нас девушка импульсивная, но отходчивая. Да и обидно ей.

— Обидно? — Опешил судорожно глотающий воздух фермер.