Лобное место. Роман с будущим

Наверное, в любом другом случае я бы возмутился, почему вахтер, которого я не знаю, сразу говорит мне «ты»? Есть люди куда моложе меня, но их почему-то все называют на «вы» и даже по имени-отчеству, а мне все только тыкают, хотя мне уже сорок с гаком. Но когда он сказал, что меня ищет сама Серафима, я тут же забыл про это амикошонство. Потому что не знаю, у кого на студии больше власти – у Вилена Назарова, генерального директора «Мосфильма», или у его секретарши Серафимы. Хотя бы потому, что попасть к Вилену можно только через нее, но, уверяю вас, это трудней, чем поступить во ВГИК или даже в МГИМО.

Сразу за проходной, во дворе студии больше сотни школьников-экскурсантов толпились у мосфильмовского Музея, почему-то им всем нужно было залезть в стоящий перед Музеем вагон допотопного трамвая и «сфоткаться», высунув голову в окно.

С трудом пробившись сквозь эту толпу, я почти бегом заспешил к центральному корпусу. Зачем я понадобился Серафиме? Неужели Назаров прочел, наконец, мой последний роман, который я подарил ему полгода назад, и заинтересовался сюжетом? Но ведь он со вгиковских лет работает только с Жорой Покровским, как Эльдар Рязанов всегда работал только с Эмилем Брагинским, Вадим Абдрашитов с Александром Миндадзе, а Валерий Тодоровский с Юрием Коротковым. В кино творческие браки куда крепче семейных…

Еще одна сотня юных экскурсантов толпилась в коридоре центрального корпуса перед темной витриной манекенов-роботов из фильма «Вий». Обычно экскурсовод минут десять морочит детям голову рассказом о сложности съемок фильмов ужасов, а затем нажимает незаметную кнопку, и все внутреннее пространство витрины вдруг озаряется молниями и оглашается громом, жуткие манекены начинают шевелиться, и мистическая паненка, простирая руки, идет к зрителям. Девочки визжат, пацаны хохочут…

Просочившись сквозь эту толпу, я достиг, наконец, лифта, и он вознес меня на четвертый этаж, к приемной Назарова.

– Явился? – надменно сказала Серафима Альфредовна, старинное русское имя ей было дано, чтобы нейтрализовать вызывающую прозападность имени ее папаши. Маленькая и седая, одетая, несмотря на летнюю жару, в глухое серое платье с высоким воротом, она властно, как британская королева, восседала за своим компьютером на высоком, как трон, кресле прямо у двери директорского кабинета. – Быстрей! – приказала она. – Заходи, Он ждет.

(Я бы, конечно, написал слово «он» с маленькой буквы, но Серафима произнесла это так, что я обязан написать с большой.)

К моему удивлению, в кабинете кроме Назарова был и Пряхин, и я остановился в дверях:

– Извините. Если у вас совещание…

– Нет-нет, заходи. – Вилен нетерпеливо поманил меня рукой, и я в который раз обратил внимание на его указательный и средний пальцы – в отличие от остальных, они были желто-коричневые от сигарет, которые Вилен не выпускает из рук. – Садись. Читай. – И поверх своего стола он протянул мне какой-то лист с напечатанным текстом.

Я взял этот лист и сел за стол напротив Пряхина. Вот что я прочел.