Locus Solus. Антология литературного авангарда XX века

Я — тот Жерар де Нерваль, который повесился в двенадцать часов ночи в четверг. Другой же умер в Париже или объявил, что его смерть не за горами, он объявил, что вот-вот умрет от одиночества.

Я, Жерар де Нерваль, который пишет наперекор утилитарной концепции мироздания, намерен повеситься на привязанной к решетке завязке от фартука. Ничего не останется.

Сейчас я, Жерар де Нерваль, хочу поговорить о разнице между повешением и Повешенным.

Я, Антонен Арто, повесился и не умер.

Я живу в трущобах Китая и собираюсь приобщиться к сексу.

Говорит О:

Если рядом нет В, я не хочу быть шлюхой.

Говорит Арто:

Я вошел в бордель, чтобы встретиться с О. Меня, спросив, куда я иду, остановила Мадам. Я сказал, что иду служить О.

Она объяснила, что я должен дать ей денег и только тогда смогу быть с О. Поскольку денег у меня не было, меня вышвырнули вон.

Я очутился на рыночной площади, где все продавалось и все покупалось. У некоторых бедняков там не было ни рук, ни ног. Другие согласны были за деньги на любые сексуальные услуги. Детишки говорили, что треть из них умрет, если следующий урожай не даст достаточно бобов. Я решил, что должен остановить тот ад, в котором живу.

Я знал, что меня вышвырнули из публичного дома, потому что я отказался дать О деньги.

Я хотел, чтобы О любила меня.

Отказав мне в сексуальности, они заронили в меня семена бунта. В трущобах найдутся и другие мужчины и женщины вроде меня. Те, которые сделают все, что понадобится, чтобы все изменить.

Говорит О:

Я больше не хочу быть шлюхой.

Говорит Арто:

Как раз в это время революционеры, как мужчины, так и женщины, встретились под скудным светом ущербной луны.

— Мы бедны, — говорили они. — Нам нужно заполучить оружие.

— Один белый человек дал нам на оружие немного денег, наверное, чтобы спасти свою собственную шкуру.

Хотя меня не интересовали подобные орудия, я согласился взяться за поставку автоматов, более чем опасное предприятие, получив за это в точности ту сумму, которая была нужна, чтобы выкупить и освободить О.

Так я и отсек свое херово мужество, и из моего сердца, о котором я ничего не знал, потекла кровь.

Говорит О:

Долго ли еще продлится это царство мазохизма?

Арто адресует этот вариант своего письма О:

Куда бы он ни направлялся, Нерваль всегда носил с собой старый и грязный шнурок от фартука, принадлежавшего когда-то царице Савской. Так мне говорил Нерваль. Или это была завязка от корсета мадам де Ментенон. Или Маргариты Валуа.

На этом-то шнуре от фартука, привязав его к решетке, он и повесился. Черная, поломанная, замаранная собачьим дерьмом решетка находилась внизу каменной лестницы, которая вела на улицу Тюери. С этой лестничной площадки легко было спрыгнуть вниз.

Пока Нерваль раскачивался там, над ним кружил ворон, казалось, он сидел у него на голове и каркал не останавливаясь: «Хочу пить».

Возможно, старая птица не знала других слов.

Я, Антонен Арто, теперь собственник, ибо владею языком самоубийства.

Почему Жерар де Нерваль повесился на пустой струне шнурка? Почему это общество, то есть Китай, ненормально?

Чтобы узнать, почему Жерар в безумии порешил себя, я войду в его душу:

Жерар был таким же человеком, как и я. Он написал:

…Сраженный гением твоим, о Яхве, наповал
Последним, «О тиран!» — из адских бездн вскричал.