Locus Solus. Антология литературного авангарда XX века

Поколдовав с ключом, он широко распахнул, откинув направо, изогнутую дверцу, образованную просто четвертушкой цилиндрической решетки и поворачивающуюся на двух помещенных в каждом из двух горизонтальных обручей шарнирах, которая теперь продемонстрировала нам следующие примечательные слова: «Фокальный застенок», выгравированные так, чтобы их можно было прочесть снаружи, на выгнутой железной пластинке, прикрепленной своей тыльной стороной к трем соседствующим прутьям довольно высоко над полом. Находящийся слева больной встал с носилок и, сняв халат, остался в купальных трусах. Привлекал внимание его шлем. Маленькая металлическая ермолка, сдвинутая на самую макушку и прочно закрепленная там подбородочным ремнем, пропущенным под нижней челюстью, венчалась коротким стержнем, на который в точности самой своей серединой была насажена свободно вращающаяся по кругу горизонтальная стрелка, каковая, будучи, кстати, как сказал Кантерель, намагниченной, насчитывала в длину около пяти дециметров. Над правым плечом больного была подвешена старая квадратная рамка, она крепилась при помощи двух разнесенных друг от друга крючков, ввинченных вертикально во внешнюю кромку ее верхней грани и продетых сквозь два горизонтальных отверстия, проделанных в стрелке перпендикулярно ей самой. В рамку безо всякого защитного стекла была вставлена явно очень старинная гравюра на шелке, изображавшая, что подтвердилось словами «Карта Лютеции», в две строки выведенными в ее левом верхнем углу, подробный план старого Парижа; жирная черная линия, при этом абсолютно прямая, пересекала крайний северо-западный квартал и, в самом деле являясь секущей, выступала с каждой стороны за пределы совершенно симметричной кривой, образуемой городской чертой. Тоже без стекла, новая квадратная рамка, подвешенная точно тем же способом, что и старая, к другой половине стрелки, представляла зрителю над левым плечом пациента карикатурную гравюру на бумаге, на которой, что подчеркивалось надписью «Нурри в роли Энея», посреди безграничного пространства был представлен в профиль певец в костюме троянского принца, стоящий на пустынном земном шаре с повернутым к центру лицом и шеей, налившейся от чудовищного вокального усилия кровью; его ноги попирали Италию, расположенную на самой верхушке сильно наклоненной на своей оси сферы, из колоссально разинутого рта исходила вертикальная линия точек, которая пересекала землю насквозь, оставаясь все время заметной среди невнятных географических реалий, после чего, спускаясь без отклонений, среди группы звезд, где читалось слово «Надир», заканчивалась на нотном стане со скрипичным ключом верхним до, сопровождаемым тройным f.

Сделав несколько шагов, не без явной боязни, больной вошел в предоставленную ему цилиндрическую тюрьму.

Заперев дверцу на два оборота, в результате чего прут со скважиной, заключенный между двумя железными обручами промежуток которого некоторое время отсутствовал, вновь обрел целостность, помощник, унося с собой ключ, бегом направился к художнику, все еще занятому своей статуэткой.

Переведя взгляд с больного затворника по параллельной стеклянной стене прямой метра на три вправо, мы увидели установленную вертикально в перпендикулярной проделанному взглядом пути плоскости огромную круглую линзу, которая, в точности совпадая с кольцевой решеткой по высоте, была со всех сторон охвачена по краю медным ободом, припаянным внизу к центральной точке диска из того же металла, прочно прикрепленного к полу большим болтом.

Заинтересованные находившимся позади нее источником света, мы передвинулись еще на два шага и смогли без помех осмотреть оттуда стоявший на полу с виду тяжелый черный цилиндр, который венчала большая сферическая лампа, излучавшая видимый даже среди бела дня голубой свет.

Когда лампа на какую-то долю секунды случайно погасла, мы увидели, что стекло ее колбы не имело никакого цвета, а свет был голубым сам по себе.

Центры лампы, линзы и тюремной камеры находились на одной горизонтальной прямой.

Одетый в тяжелую шубу и мягкую шапку, прославленный доктор Сирьюг, чей всем известный облик узнавался сам собою, манипулировал расположенными позади лампы на плоской крышке черного цилиндра разнообразными пощелкивающими кнопками и рукоятками, не выпуская из сферы своего внимания линзы, к которой он был обращен лицом. При этом он постоянно посматривал в ориентированное определенным и неизменным образом круглое зеркальце, которое было установлено на верхнем конце закрепленного на полу вертикального металлического стержня справа и чуть впереди от него.

Вернувшись на два шага назад к прежней точке стеклянной стены, мы увидели, что больной выказывает все признаки предельного перевозбуждения, без сомнения вызванного действием голубого света, наиболее интенсивного в занимаемом им месте, ибо как раз в центре столь разумно поименованного фокального застенка явным образом и находился фокус линзы.