Лодки уходят в шторм

Приезжий, видимо, впервые оказался в Ленкорани. Он шел не спеша, с интересом оглядываясь по сторонам. Постоял перед каменной оградой маяка, полюбовался его высокой круглой башней и двинулся дальше. Он свернул за угол и по тихой зеленой улице пошел в сторону Форштадта…

Вечером, едва войдя в сени, Сергей услышал мужские голоса.

— Отец вернулся? — радостно спросил он у матери, хлопотавшей у плиты.

— Нет, Серега, гость у нас.

В комнате за столом, слабо освещенные керосиновой лампой, негромко разговаривали Ломакин, временно поселившийся у них, и незнакомец, похожий на мастерового.

— Ты, Сережка? Знакомься, Димитрий, — обратился Ломакин к гостю, — Володин сын.

— Кожемяко. — Гость протянул над столом руку и так стиснул Сережкину, что тот чуть было не вскрикнул. „Ничего себе „кожемяко“! Такой и кости переломает!“ — Тезка, значит?

— Тезка. Ты вот что, Сережка, завтра пораньше зайди к Беккеру, скажи, пусть оповестят комитет. Гость из Баку, разговор будет.

Сергей кивал в ответ, разглядывая гостя: в глубоко сидящих глазах его затаилось такое выражение, словно он недоволен чем-то.

— Ну так вот, — продолжая прерванный разговор, начал Кожемяко. — Газеты и тут наврали с три короба. И каждый раз со слов „очевидцев“. Сперва газета „Азербайджан“ писала, будто кавалеристы подъехали к дому Ильяшевича, у которого происходило закрытое совещание, вызвали Аветисова и давай дубасить его чем попало. А он, мол, умолял: „Лучше расстреляйте меня!“ Ну и расстреляли.

— А совещание продолжалось, и никто не выбежал посмотреть, кто там мутузит старика? — усмехнулся Ломакин.

— Так получается, — кивнул Кожемяко. — А потом та же газета, опять же со слов „очевидцев“, сообщила, будто кавалеристы ворвались в дом Аветисова, он оказал вооруженное сопротивление, и тогда они прикончили его. Только в одном авторы этих сообщений не расходятся: мод, полковника Аветисова убили за то, что он ввел в войсках строгую дисциплину.

— Ну, я не был очевидцем. Но причина убийства известна мне доподлинно: хотел стравить людей на религиозной почве, как в Баку…

Вошла Мария, поставила на стол дымящуюся картошку, несколько луковиц, хлеб и соль.

— Кушайте, пожалуйста, изголодались небось, — она присела к столу.

Кожемяко извлек из деревянного чемоданчика краюху хлеба.

— В общий котел.

Все были голодны и вмиг управились со скудным угощением.

— Одним словом, — заключил Ломакин, — поприжали мы хвосты деникинским офицерам, заставили краевую управу считаться с волей красногвардейцев.

— Хорошо, если так, — усомнился Кожемяко. — А если они только затаились?

— От них всего можно ждать.

— Чем ждать да гадать, надо воспользоваться моментом и брать власть. Сил-то у вас слава богу.

— Да, силы есть, — раздумчиво ответил Ломакин.

— Слушай, а что за гидропланы у вас на Саре на приколе стоят? Неисправны или как?

— Почему неисправны?

— А далеко летают? Ну, скажем, до Красноводска дотянут?

— Да должны бы, — неуверенно ответил Ломакин.

— А до Астрахани?

— Чего спрашиваешь, когда бензину ни грамма.

— Выходит, дело за бензином? — задумавшись, Кожемяко твердо заявил: — Будет бензин!

На этот раз, для большей безопасности, комитет связи решил собраться не в Ханском дворце, а в доме Федора Беккера. Он жил в районе „чайграгы“, в глухом переулке неподалеку от круглой башни старой крепости, превращенной в тюрьму. По этому поводу Беккер пошучивал: „У меня самое тихое, спокойное место, живу под охраной тюремщиков“.

Постепенно начали собираться члены комитета. Вот пришел самый старший по возрасту, инвалид-фронтовик Иосиф Пономарев из Привольного. Друг за другом явились молодой рыжеватый Иван Сурнин из села Пушкино и Игнат Жириков, крестьянин из Николаевки, — все районы южной, степной Мугани были представлены здесь.

В назначенный час Сергей привел с Форштадта Кожемяко и Ломакина — после возвращения из Петровска его тоже ввели в комитет.

— Товарищи, — начал Ломакин, — к нам из Баку приехал ответственный товарищ Димитрий Кожемяко. Я лично знаю его с прошлого года. После мартовского мятежа он работал в Чрезвычайной военной комиссии по расследованию преступлений Дикой дивизии, а я выполнял его отдельные задания, пока не приехал сюда. Так что вот какой он человек… Товарища Кожемяко прислали к нам краевой и Бакинский комитеты. Мы с ним уже потолковали ночью, и он ввел меня в курс. Давайте теперь послушаем, что он скажет. Говори, Дима.

Кожемяко оглядел всех с выражением недовольства в глубоко сидящих глазах.