Лоенгрин, рыцарь Лебедя

Перехватив удивленный взгляд Лоенгрина, она горделиво похвасталась:

– Я дочь герцога, не так ли?

– Отец тебе все объяснил?

Она помотала головой.

– Я сопровождала отца на турниры. И знаю все приемы.

– Все? – не поверил Лоенгрин. – По-моему, их так много…

– Все, – заверила она. – Это же так здорово, когда турнир! И так всегда жаждешь, чтобы победила только наша команда бойцов. Разве не так, милый?

Он снисходительно улыбнулся.

– Да-да, мое солнышко. Это так важно!

Она сердито надула губки.

– Ну вот, хвалишь, а мне чудится, что ты надо мной смеешься.

– Не смеюсь, – заверил он. – Только улыбаюсь.

– А это не одно и то же?

– Солнышко мое, я тебя люблю!

С поля донесся новый удар железа о железо, словно столкнулись два огромных железных рака, Эльза быстро повернулась в ту сторону.

– Посмотри-посмотри!.. – взвизгнула она в восторге. – Его сбросили прямо в середину лужи!.. Как смешно, ха-ха-ха!..

Лоенгрин посмотрел, потом перевел взгляд на нее, на беснующуюся в восторге публику.

– Да-да, милая. Это очень, да.

Ту сторону поля вообще не рассмотреть из-за дождя, но и там народ, которому нечем укрыться, кроме своих шляп, не уходит, оттуда даже доносятся такие же точно вопли восторга, уж в этом-то простые и благородные едины…

На левую сторону поля выехал с поднятым забралом молодой красивый рыцарь, на щите черно-белые полосы, и ничего больше, белозубо улыбнулся зрителям. Ему подали копье, он взял с легкостью, словно соломинку, опустил забрало и сразу же пустил коня в галоп.

Лоенгрин ощутил, что и его начинает захватывать это зрелище, но посмотрел на орущих в исступлении людей, будь это лесорубы или бароны, и помотал головой, сбрасывая это сумасшествие.

А на поле рыцарь с черно-белым щитом сшибся с другим, таким же статным, у которого гербом служит вздыбленный лев.

Гремящий удар, оба пошатнулись, но в седлах удержались, потом еще раз и еще, пока тот, что со львом, не вылетел из седла.

И снова рыцарь с черно-белым щитом победно вскинул руку с копьем. Толпа восторженно ревела, из-за полосы дождя доносился слитный шум, Лоенгрин чувствовал в нем горячее одобрение, так всегда, когда появляется некто новый и побивает уже известных силачей и повергает победителей.

Сэр Шатерхэнд наклонился к Лоенгрину.

– Ваша светлость…

– Сэр Шатерхэнд?

– Не чувствуете ли жажду выйти на поле?

Лоенгрин улыбнулся.

– Под такой дождь? Вы шутите!

Сэр Шатерхэнд сказал с неловкостью:

– Да, конечно, дождь… Но другие сражаются и под дождем!

– Я не другие, – возразил Лоенгрин. – Здесь тепло и сухо, ну зачем мне выходить из-под навеса в такой ливень? И рисковать быть сброшенным в грязь?

– Ваша светлость, – запротестовал сэр Шатерхэнд, – с вашим воинским умением это вы будете сбрасывать других в грязь!

Лоенгрин спросил с недоумением:

– Но ведь это нехорошо?

Сэр Шатерхэнд всплеснул руками.

– Ну почему нехорошо? Если просто так, то нехорошо, но если в поединке… то хорошо, замечательно!

Лоенгрин заметил:

– Они меня ничем не обидели. Зачем я буду их в грязь? Это нехорошо. Просто очень нехорошо. И даже как-то некрасиво.

Сэр Шатерхэнд спросил с надеждой:

– А если вас вызовут?

– На поединок, – переспросил Лоенгрин с недоверием, – под таким ливнем?

– Да!

– Откажусь, – отрезал Лоенгрин. – Это сумасшествие какое-то, как можно в такой дождь?

Сэр Шатерхэнд тяжело вздохнул, а с поля донесся новый грохот, тяжелое падение, плеск и разлетающиеся волны грязи. Вместе со всадником упал и конь, а победитель, проскакав до конца поля, развернулся и вскинул над головой копье в победном жесте.

В той части крытой галереи, где отдельной группой держатся женщины, послышался восторженный визг на разные голоса, замелькали цветные ленты в тонких девичьих пальчиках.

Сэр Шатерхэнд прерывисто вздохнул.

– Разве этого не достаточно, – спросил он упавшим голосом, – чтобы стремиться выйти на поле?

Лоенгрин довольно улыбнулся.

– Я женат, сэр Шатерхэнд.

– Гм, ну, а дама сердца?.. Это не помеха супруге, красивая возвышенная любовь, лямур, духовная страсть, подвиги во славу…

Лицо Лоенгрина посерьезнело.

– Это все шалости, как бы сказать помягче. У паладинов, уж извините, не в обиду будь сказано, цели поблагороднее.

Сэр Шатерхэнд сказал азартно:

– Ну тогда просто подраться! Чтобы все кричали, что молодой герцог всех сильнее.

Глава 16

На другом конце крытой галереи собрались тесной группой вассалы Тельрамунда и горько сетовали, что граф на турнир не явился, то и дело рассерженно поглядывая на ту часть трибуны, где расположено кресло герцога.

Барон Артурас Неантарис процедил сквозь зубы:

– Сэр Шатерхэнд от него не отходит.

Виконт Матиас Тобиассон сказал с ненавистью:

– И можно догадываться, что он ему нашептывает так упорно.

Третий, Микаил Ларсен, что больше смотрел на сражающихся, проронил ленивым голосом:

– Можно только удивляться, почему этот чужак все еще не вышел на поле. Может быть, в самом деле он не настолько силен?

Барон Артурас сказал с неохотой:

– А Тельрамунд?